Наталия Лапина
Возглавляемое Марин Ле Пен «Национальное объединение» традиционно выступает против наплыва мигрантов, предлагая обеспечить французам приоритетный доступ на рынок труда, к социальным услугам. Фото Reuters
За последние полвека Франция превратилась в страну этнического и конфессионального многообразия. Исследование, проведенное 50 лет назад, свидетельствовало, что каждый пятый француз имел предков-иностранцев. В начале нынешнего столетия у каждого третьего француза имелись иностранные корни. В 2022 году во Франции насчитывалось 7 млн иммигрантов, в стране проживало 6 млн мусульман.
Однако долгое время во французском обществе об этнорелигиозных различиях говорить было не принято. Гражданская нация предполагает, что все члены общества разделяют ценности и подчиняются законам Республики. Французский политический класс не сомневался в способности своего государства интегрировать иностранцев и со временем сделать из их детей «хороших французов».
Жизнь заставила по-новому взглянуть на соответствие нормативных установок общественным реалиям. Этноконфессиональные расколы обостряются, все чаще приобретая политическое измерение.
Волны иммиграции
В послевоенный период во Франции выделяются три иммиграционные волны.
Первая волна пришлась на 1960–1970-е годы и была обусловлена привлечением трудовой миграции. Первое поколение иммигрантов работало на крупных предприятиях, где они приобретали новый социальный опыт. Трудовая мотивация воспитывала в людях чувство коллективизма, уважение к стране, которая дала им работу и улучшила социально-экономическое положение их семей. В 1950–1960-е годы рядом с индустриальными зонами началось строительство жилых массивов. В многоэтажных домах проживали рабочие разных национальностей – коренные французы, португальцы, армяне, евреи, арабы. Первоначально отношения между людьми были добрососедскими, этнических и религиозных конфликтов, по словам жителей кварталов, в те годы не возникало. До тех пор пока иммигранты рассчитывали вернуться на родину, они лояльно относились к нравам и обычаям принимающего общества. С началом экономического кризиса в 1974 году прием трудовых мигрантов был приостановлен.
Вторая иммиграционная волна была связана с решением французских властей облегчить воссоединение семей (1976). «Эта мера в принципе правильная, – писал позже Валери Жискар д’Эстен, в президентство которого решение принималось, – была недостаточно продумана и подготовлена. Моя вина состояла в том, что я ослабил контроль», а в процессе воссоединения возникли «различные искажения». Экономический кризис тяжело сказался на положении рабочих-иммигрантов, которые первыми потеряли работу. Трудовая активность перестала выполнять роль интеграционного механизма. Прежние механизмы социализации – профсоюзы, ассоциации – действовать перестали. А главное, с приездом семей стало ясно: иммигранты останутся во Франции навсегда.
Третья волна иммиграции началась в 1980-е годы и продолжается по сей день. Большинство иммигрантов приезжают во Францию в рамках программы воссоединения семей (41% всех иммигрантов за период с 2005 по 2020 год). Все чаще они прибывают по гуманитарной линии: численность вынужденных беженцев и просителей убежища неуклонно возрастает в результате войн и преследований во всем мире. Только за один 2022 год во Францию въехало 331 тыс. иммигрантов.
Иммигрантские семьи преимущественно проживают в неблагополучных кварталах, которые во Франции принято называть «кварталами, требующими повышенного внимания» (quartiers sensibles). Построенные в 1950–1970-е годы жилые комплексы деградировали. Несмотря на масштабные вложения в городское строительство и улучшение транспортной инфраструктуры, эти зоны остаются «кварталами отчуждения».
По уровню образования иммигранты отстают от коренных французов: у 38% иммигрантов в возрасте от 30 до 64 лет нет ни одного диплома (16% для французов). Уровень безработицы среди иммигрантов и их детей, по официальным данным, вдвое превышает уровень безработицы среди французов, не имеющих иммигрантских корней, составляя 13% для иммигрантов и 12% для выходцев из иммиграции (по сравнению с 7% для коренных французов).
«Я счастлив, как араб во Франции» с грустной иронией поет рэпер Медин, рассказывая о несправедливости и унижениях, с которыми сталкиваются французы арабского происхождения. Опросы свидетельствуют о том, что многие представители арабо-мусульманского сообщества во Франции чувствуют себя людьми «второго сорта», несмотря на наличие французского гражданства. Социально-экономическое положение, ограниченные возможности социальной мобильности во многом определяют жизненные траектории выходцев из иммигрантской среды.
Как жить и выживать во французском обществе
С того момента, когда семьи иммигрантов решили окончательно поселиться во Франции, перед ними встал вопрос: как жить дальше? Представители арабо-мусульманского сообщества избирают разные стратегии, среди них «полноценная интеграция», поиск собственной идентичности, «конфликтная адаптация», «исход».
«Полноценная интеграция» – это процесс, в ходе которого происходит усвоение представителями этнических меньшинств норм и правил принимающего общества. В результате возникает своеобразный сплав первичной и приобретенной идентичности. В ходе интеграции большую роль играют установки индивида и его семьи. Нередко родители арабского происхождения дают своим детям французские имена. Эта «защитная стратегия» позволяет лучше адаптироваться в обществе.
Другой шаг – переезд семьи из иммигрантского квартала в благополучный район. Чаще всего «защитная стратегия» практикуется представителями средних классов, которые имеют культурные, социальные и иные ресурсы.
Родители, которые стремятся, чтобы их дети полностью интегрировались во французское общество, делают ставку на получение хорошего образования. Французский политик алжирского происхождения Зина Дахмани вынуждена была отдать детей в частную школу, так как в государственной школе они подвергались преследованиям со стороны других учеников из-за того, что не соблюдали рамадан, а девочка носила короткую юбку.
О полноценной интеграции выходцев из иммигрантов свидетельствует их участие в общественно-политической жизни. Среди французских политиков немало женщин, вышедших из семей иммигрантов: Рашида Дати, в прошлом министр юстиции (2007–2009), а позже министр культуры (2024); Фадела Амара, министр по вопросам городской политики (2007–2010) и другие, для кого политика стала механизмом социального возвышения. Все чаще выходцы из иммиграции побеждают на местных и региональных выборах.
В ходе выборов в Европейский парламент (июнь 2024) на французской политической арене появились новые политические фигуры, имеющие иммигрантские корни. На левом фланге – это франко-палестинка Римма Хасан, выросшая в лагере для беженцев в Сирии. На правом фланге 31-летняя Сара Кнаффо, дочь иммигрантов, родившаяся в неблагополучном департаменте Сена-Сен-Дени. Яркая фигура современной политики – 28-летний Жордан Барделла, лидер праворадикального «Национального объединения», сын иммигрантов, выросший в департаменте Сена-Сен-Дени.
Для многих выходцев из арабо-мусульманской среды поиск собственной идентичности приобретает форму реисламизации. Первое поколение иммигрантов придерживалось стратегии «социальной гиперкорректности». Религия была для них сугубо частным делом, они старались быть незаметными и не демонстрировали свою приверженность исламу.
В начале 1980-х организация «Братья-мусульмане» (в РФ запрещена и включена в список террористических и экстремистских организаций), созданная в 1920-е годы в Турции, одной из первых начала миссионерскую деятельность в современной Франции. Проповедники были людьми образованными, а их паства – в большинстве своем простыми рабочими, многие из них потеряли работу и пытались найти опору в жизни. В среде иммигрантов-рабочих произошел переход от начавшей складываться «пролетарской идентичности к идентичности мусульманской», пишет известный французский арабист Жиль Кепель.
Реисламизация затронула не только рабочих. Получившие образование представители второго и третьего поколений иммиграции в поисках исторических корней и собственной идентичности обратились к религии. В середине 1990-х годов в этой среде возникла потребность в «интеллектуальном исламе». В отличие от родителей, детей интересовали духовные практики, они читали религиозную литературу, посещали лекции.
Двум вышеописанным жизненным стратегиям противостоит стратегия «конфликтной адаптации», которая включает механизмы выживания, противоречащие законам страны и принятым нормам общественной жизни. За последние десятилетия многие неблагополучные кварталы превратились в центры наркоторговли. Первыми жертвами наркокартелей становятся дети, которых нередко в возрасте 12–13 лет вовлекают в «дело», чаще всего используя в качестве «наблюдающих». Мальчики проводят целый день перед пунктами продажи наркотиков, считая, что работают как все остальные люди.
Нередко для молодых выходцев из неблагополучных кварталов способом самовыражения становится насилие. Заметным явлением в жизни современной Франции стал рост преступности в среде несовершеннолетних. Мощным социальным взрывом явились городские восстания летом 2023 года. Средний возраст участников составил 13–14 лет.
Существует еще одна жизненная стратегия, которая выходит за пределы принятых норм общественной жизни, когда реисламизация переходит в радикализацию. Радикальные проповедники появились во Франции в 1970–1980-е годы. Среди наиболее уязвимых социальных категорий они проповедовали радикальную версию ислама. Их цель состояла в том, чтобы изнутри изменить политическую культуру французского общества, установив шариат – высший божественный закон.
С 1990 года «Братья» заявляют, что Франция является «территорией ислама». Представители другого исламистского течения – «Таблиги Джамаат» (в РФ запрещено и включено в список террористических и экстремистских организаций) дистанцируются от власти, не призывают своих сторонников участвовать в выборах, направляя свою деятельность на проповедь. Главные цели таблигов – не допустить интеграцию выходцев из арабо-мусульманского мира во французский социум и создать основанное на религиозных принципах общество.
Различные течения исламского радикализма ведут борьбу за лидерство. Но всех их объединяет неприятие французского общества с его ценностями индивидуальной свободы, равенства мужчин и женщин. Исламисты, считает профессор Университета Париж-3 Жан-Батист Ружье, создали во Франции собственную «экосистему». В нее входит множество ассоциаций, спортивных клубов, коранических школ, книжных магазинов. А другой ученый-антрополог – Флоранс Бержо-Блеклер исследовала экономические аспекты «исламистской экосистемы». Рынок разрешенных мусульманам продуктов во всем мире приносит колоссальные доходы и возник, как считает исследователь, на пересечении глобализированной неолиберальной экономики и фундаменталистских исламских движений.
В последние годы социальный контроль мусульманского сообщества над единоверцами неуклонно нарастал. Французские мусульмане все чаще дают своим детям арабо-мусульманские имена, число женщин, носящих мусульманский платок и мусульманскую одежду, растет. Опрос, проведенный IFOP в январе 2024 года, свидетельствовал, что 35% мусульман в возрасте до 25 лет полагали, что религиозный закон выше общегражданского. В школах и на улице французы арабского происхождения, не соблюдающие норм и правил ислама, женщины в коротких юбках, не носящие хиджаба, все чаще преследуются исламской «полицией нравов».
Существует еще одна жизненная стратегия. Речь идет об «исходе», когда представители арабо-мусульманского сообщества принимают решение покинуть Францию. В 2022 году, по оценкам специалистов, около 195 тыс. мусульман покинули страну. Опрос покинувших Францию мусульман свидетельствует, что большая часть опрошенных принадлежала ко второму поколению иммиграции: родились во Франции, хорошо учились, половина получила диплом о высшем образовании. Они переехали жить в страны Запада, Ближнего и Среднего Востока, Сингапур.
Мотивы отъезда различаются: люди хотели добиться больших результатов в профессиональной сфере, повысить свой социальный статус. Тем не менее для подавляющего большинства решение об отъезде было вызвано стремлением свободно «в спокойной обстановке практиковать свою религию».
Таким образом, в среде выходцев из иммиграции наблюдаются диаметрально противоположные тенденции. С одной стороны, в ней выделяется своя элита – лица интеллектуальных профессий, актеры, писатели, политики, предприниматели. Эти люди вносят несомненный вклад в экономическое, политическое, культурное развитие французского общества. С другой стороны, значительное число иммигрантов и их детей находится в состоянии социальной депривации. Меньшинство погружается в деятельность радикальных религиозных сообществ, кто-то занимается криминальными видами деятельности.
Социологами выявлены определенные закономерности: лучше адаптируются женщины, лица, приехавшие в страну в раннем возрасте и получившие образование; хуже всего – иммигранты, проживающие в неблагополучных кварталах, где больше половины жителей – иностранцы. Именно они, как показывают исследования, чаще всего придерживаются «оппозиционных ценностей».
В центре политических дискуссий
Иммиграция все чаще оказывается в центре идеологических и политических дебатов. Ее численный рост укрепляет позиции праворадикальных партий и усиливает ксенофобские настроения в обществе.
Праворадикальное «Национальное объединение» (НО) Марин Ле Пен традиционно выступает против наплыва мигрантов. Среди мер, которые, на взгляд сторонников Ле Пен, могут ограничить поток иммигрантов, принцип «национального приоритета», который призван обеспечить французам приоритетный доступ на рынок труда, к социальным, прежде всего медицинским, услугам, при получении муниципального жилья. В ходе обсуждения закона об иммиграции в 2023 году НО сформулировало ряд требований, в том числе установление квот на прием иммигрантов; ужесточение требований к воссоединению семей; ограничение доступа иммигрантов к получению универсальных социальных пособий; изменение условий натурализации детей, рожденных во Франции от родителей иностранцев.
В 2022 году в политической жизни Франции появилась еще одна правопопулистская партия – «Отвоевание». Главными темами, на которых партия сосредоточила свое внимание, являются национальная идентичность, иммиграция, безопасность. Проблеме национальной идентичности была посвящена кампания лидера партии Эрика Земмура в 2022 году, она же стала ключевой и в преддверии выборов в Европейский парламент.
Партия делает акцент на внутренней конфликтности этнически неоднородного общества и неизбежности гражданской войны, которая угрожает стране вследствие нарастающей исламизации. Сформулированные партией предложения в области иммиграционной политики включают запрет на прием новых иммигрантов («нулевая иммиграция»), на воссоединение семей и предоставление официального статуса нелегальным иммигрантам; отказ от предоставления гражданства на основе принципа «права почвы».
На левом политическом фланге консолидация отсутствует. Социалисты отстаивают единые для всех граждан правила и республиканские ценности, поддерживая при этом прием новых иммигрантов и выдвигая требование уважительного к ним отношения.
Наиболее последовательным защитником интересов арабо-мусульманского сообщества является леворадикальная «Непокоренная Франция» (НФ) во главе с Жан-Люком Меланшоном. Бывший троцкист Меланшон видит в иммигрантах «новый пролетариат», права которого он готов защищать. Круг его союзников в современной Франции растет, среди них сторонники постколониальных движений, женского движения и других. Вместе взятые, они образуют течение, которое во Франции получило наименование «исламогошизм» (islamo-gauchisme). Этих людей объединяет ненависть к капитализму и либеральной модели глобализации. При этом их не смущает, что в мусульманской общине отсутствует равенство между мужчинами и женщинами, что многих девушек помимо их воли выдают замуж и т.д. Накануне выборов в Европейский парламент (июнь 2024) главной темой НФ стала защита прав палестинского народа. Этот лозунг получил широкую поддержку в неблагополучных кварталах и французских университетах.
Непрекращающийся приток иммигрантов во Францию превращает политику интеграции в важнейшее направление государственной политики. Власти на национальном и местном уровне разрабатывают меры управления культурным и этническим многообразием, направленные на адаптацию и интеграцию иммигрантов и их потомков в принимающее общество. Власти стремятся сочетать прием новых иммигрантов с защитой республиканских ценностей и мерами по интеграции иностранцев. Во Франции принята серия иммиграционных законов. В 2004 году законом запрещено ношение религиозных знаков отличия в публичных местах. Закон 2020 года направлен на улучшение условий интеграции иностранцев и их детей.
В январе 2024 года после долгих перипетий вступил в силу новый иммиграционный закон. В его основе, как утверждают власти, лежит принцип равновесия: в нем присутствуют как статьи, направленные на интеграцию иммигрантов, так и нацеленные на выдворение тех из них, кто представляет угрозу для общественной безопасности.
Эта логика нашла отражение в названии законодательного акта «Контролировать иммиграцию, совершенствовать интеграцию». Нелегальные иммигранты, занятые в отраслях, в которых наблюдается дефицит рабочей силы (ресторанное дело, строительство, помощь по дому), получили возможность легализовать свой статус. Учреждался новый четырехлетний вид на жительство «для талантов в сфере медицины и фармацевтики» для выходцев из стран, не являющихся членами ЕС. Среди мер интеграции – повышение требований к знанию французского языка для лиц, впервые получающих вид на жительство во Франции, и также для тех, кому выдается карта резидента. Облегчалось выдворение за пределы Франции лиц, которые осуждены и представляют опасность для общества.
Вместе с тем стремление властей сделать более эффективной политику интеграции наталкивается на серьезное препятствие. Все чаще открытость, желание помочь терпящим нужду людям сменяются во французском обществе охранительными тенденциями. В 2024 году 61% французов считали, что во Франции «слишком много иммигрантов», 54% опрошенных высказывались в поддержку политики ассимиляции иностранцев против мультикультурализма.
Неоднородно и само арабо-мусульманское сообщество. На одном полюсе – люди, которые полностью интегрировались во французское общество, на другом – те, кто сосредоточен на своей этнической и религиозной идентичности. Подавляющее большинство французских мусульман (78%) расценивают политику светского государства как дискриминационную в отношении ислама. Более трети (36%) хотели бы, чтобы ислам стал первой религией Франции, а 49% – чтобы коренные французы становились мусульманами.
Вопрос, как при таком раскладе сохранить единую нацию и достичь консолидации расколотого общества, остается открытым.
Константин Ремчуков 
