Сергей Удалин  |
| Слишком умен, чтобы быть настоящим?
Иллюстрация к повести Конан Дойла «Долина страха» в журнале The Strand Magazine. 1914 |
Как известно, Артур Конан Дойл написал о Шерлоке Холмсе четыре повести и 56 рассказов. Так называемые свободные продолжения приключений великого сыщика давно уже исчисляются сотнями. Чтобы читатель мог представить себе масштаб бедствия, достаточно сказать, что список таких книг, выпущенных только в 2014 году, только на русском языке и только ведущими издательствами Москвы и Санкт-Петербурга, насчитывает около 20 позиций.
Имена авторов мало что скажут рядовому читателю, и, возможно, эта тема не заслуживала бы подробного разбора, если бы не последняя новинка прошедшего сезона: Генри Лайон Олди «Шерлок Холмс против марсиан».
Тут уже не отделаешься пренебрежительной сентенцией о том, что каждый зарабатывает на жизнь как умеет. Если уж признанные мастера фантастики берутся за такое неблагодарное, а по мнению многих писателей и критиков, даже недостойное дело, на это должны быть серьезные причины.
Тем более что Дмитрий Громов и Олег Ладыженский (работающие под псевдонимом Генри Лайон Олди) на поверку оказываются вовсе не единственными и далеко не первыми известными авторами, внесшими свой посильный вклад в холмсиану. В подобных деяниях замечены: Марк Твен («Детектив с двойным прицелом»), Морис Леблан («Арсен Люпен против Шерлока Холмса»), Рекс Стаут («Уотсон был женщиной»), Стивен Кинг («Расследование доктора Уотсона»), Аркадий Аверченко («Пропавшая калоша Доббльса»), Лазарь Лагин («Конец карьеры Шерлока Холмса»), Борис Акунин («Узница башни, или Краткий, но прекрасный путь мудрых»).
Даже среди писателей-фантастов пальма первенства не принадлежит знаменитому харьковскому дуэту. Так или иначе, к образу Шерлока Холмса обращались в своем творчестве: Роджер Желязны («Ночь в одиноком октябре»), Филип Хосе Фармер («Приключения несравненного современника»), Нил Гейман («Этюд в изумрудных тонах» и «Смерть и мед»), Пол Андерсон («Сокровища марсианской короны»), Фред Саберхаген («Шерлок Холмс и узы крови»), Илья Варшавский («Новое о Шерлоке Холмсе»), Павел Амнуэль («Самоубийство Джорджа Уиплоу»), Сергей Лукьяненко («Геном» и «Царь, царевич, король, королевич»).
Некоторые имена из этого списка позволяют сделать вывод, что конвейер холмсианы был запущен вовсе не в прошлом году. На самом деле продолжения рассказов о великом сыщике начали писать больше 100 лет назад, и в каком-то смысле виновен в этом сам Конан Дойл. Скорее даже не тем, что, поддавшись настойчивым требованиям читателей, «воскресил» Холмса, погибшего в роковой схватке у Рейхенбахского водопада, а тем, что долгие девять лет упорно отказывался это сделать. Спрос рождает предложение, и если вдруг возникли перебои с поставкой качественного товара от известного производителя, его место на рынке мгновенно занимают дешевые подделки из стран третьего мира.
Вот как описывает этот процесс Корней Чуковский: «Поэтому нашлись спекулянты-издатели, которые ради легкой наживы стали печатать в Америке, в Австралии, в Норвегии, в Турции, а также в России тысячи фальшивых книжонок, где распространяли о Шерлоке Холмсе всякую бездарную ложь, то есть выдумали своего собственного Шерлока Холмса, не имеющего ничего общего с тем, о котором мы сейчас говорили. И хотя этот поддельный Шерлок Холмс был раньше всего идиот, многие одураченные читатели не разглядели подделки и простодушно уверовали, что этот-то Шерлок Холмс и есть настоящий. Многим мелким лавочникам, обывателям, черносотенцам этот поддельный Шерлок Холмс понравился даже больше, чем подлинный. Подлинный был слишком интеллигентен для них, слишком много размышлял и разговаривал».
Справедливости ради следует сказать, что Корней Чуковский все-таки немного сгущал краски и скорее всего говорил здесь не столько о Холмсе, сколько о другом литературном герое, получившем известность на волне популярности первого, – Нате Пинкертоне. Писатель Леонид Борисов в своих воспоминаниях так объясняет разницу между этими двумя потоками: «К уже ставшему знаменитым Шерлоку Холмсу Конан-Дойля выпуски эти никакого отношения не имели, разве что написаны они были значительно лучше, чем Пинкертон и все прочие детективы. Почему же похождения Шерлока Холмса написаны были лучше? Об этом я узнал случайно много лет спустя: о Холмсе писали более грамотные, порою даже интеллигентные люди, а о Пинкертоне – кому не лень…»
Следующий этап холмсианы начался в сороковые годы прошлого столетия и отличался куда большей солидностью. Достаточно сказать, что у его истоков стоял сын самого сэра Артура Адриан Конан Дойл. В соавторстве с Гордоном Диксоном Карром он написал более десятка рассказов, вошедших в сборник «Подвиги Шерлока Холмса».
 |
| Эта планета принадлежит Холмсу.
И его идеальному спутнику. Кадр из телесериала «Шерлок Холмс и доктор Ватсон: Знакомство». 1979 |
Нынешнюю волну – если не учитывать мелкой ряби – можно назвать третьей. Вероятно, самой масштабной и основательной. О ее подготовленности говорит хотя бы тот факт, что роман Энтони Горовица «Дом шёлка: Новые приключения Шерлока Холмса» оказался первым подобным произведением, изданным с официального разрешения «Фонда наследия Конан Дойла». Нетрудно догадаться, что за первым непременно последуют и второе, и третье.
Причин, побуждающих солидных и уважаемых авторов взяться за такое малопочтенное дело, как написание «фанфиков» по Конан Дойлу, множество: это и дань уважения автору, и память о детской влюбленности в героя, и пристрастие к детективному жанру, и чарующий аромат викторианской эпохи, к которому в последние годы примешивается увлечение модным направлением стимпанк. Но главная причина скорее всего в другом.
«Шерлоку Холмсу удалось в равной мере угодить искушенному и неискушенному читателю, сделавшись фигурой почти столь же нарицательной, как доктор Гильотин или капитан Бойкот», – пишет о герое Конан Дойла другой признанный мастер детектива – Гилберт Честертон.
И действительно, современному автору эпохи постмодернизма нет нужды в мучительных поисках фигуры идеального сыщика, способного разгадать любую загадку. Этот образ давно уже создан – бери и пользуйся. Кроме того, в комплекте с ним предлагается и такая важная по всем голливудским стандартам деталь, как спутник главного героя. Опять-таки идеальный спутник.
Как отмечает еще один знаменитый писатель Джон Фаулз, «дело не просто в том, что Уотсон – партнер, явно оттеняющий блестящий интеллект Холмса, и не в его безупречной неспособности понять, что происходит на самом деле, тем самым давая возможность Конану Дойлу все растолковать и тугодуму-читателю: являясь главным рассказчиком, наделенным неисчерпаемым талантом всегда идти по ложному следу, он, кроме того, играет роль главного создателя напряженности и таинственности в каждом описываемом случае, создателя приключенческо-детективного аспекта повествования».
Образ Уотсона, конечно же, дает простор для авторов, пишущих в ироническом или даже юмористическом ключе. Недаром Холмс частенько подтрунивал над своим простодушным и эмоциональным другом. Но и самому великому сыщику порой достается от строгих критиков. «Уотсон совершенно очевидно с самого начала был задуман как отчасти комическая фигура; но Холмс обрел смехотворную ауру, наверняка не запланированную автором. И дело не просто в том, что он слишком умен, чтобы быть настоящим, а в том, что он слишком похож на настоящую карикатуру, чтобы быть «умным» по высшим литературным меркам», – считает Джон Фаулз.
«Тонкая ирония, которой приправлены невероятные перипетии авантюрного повествования, дает нам право отнести эти рассказы к великой литературе смеха. Сама по себе идея показать великий ум, который растрачивается по пустякам вместо того, чтобы заняться великим делом, его достойным, нова и оригинальна; в ней заложена буйная поэзия прозаического существования», – поддерживает его Гилберт Кийт Честертон.
Эти высказывания отчасти объясняют, почему среди рассказов о Шерлоке Холмсе так много пародийных вещей. Причем это направление холмсианы тоже возникло очень давно, едва ли не с самого начала. Вспомним хотя бы Марка Твена и Аркадия Аверченко. Здесь современным авторам тоже есть с кого брать пример.
Наконец, нельзя не отметить многочисленные нестыковки и противоречия в фактах биографии и характерах обоих персонажей. Начиная с мелочей вроде путаницы с именем Уотсона и его ранениями и заканчивая более крупными проколами. Например, исследователями творчества Конан Дойла неоднократно отмечалось несоответствие между характеристикой, данной Уотсоном своему новому соседу в повести «Этюд в багровых тонах»: «Знаний в области литературы – никаких» – и привычкой Холмса время от времени цитировать Гете, Ларошфуко, Шекспира, Флобера или Хафиза. Стоит ли удивляться, если читателю, уже настроенному на распутывание загадочных преступлений, каждая такая неточность представляется очередной тайной и вызывает острое желание ее раскрыть. А если этот читатель и сам окажется писателем, то его дальнейшие действия еще более предсказуемы.
На самом-то деле объяснение этих нестыковок вполне прозаично.
«Дело в том, что Дойлу никогда не приходило в голову, что он создает бессмертного героя; он был намного внимательнее, когда рассказывал историю сэра Найджела Лоринга, по сравнению с подвигами которого приключения Холмса он считал «низшим слоем литературы», – свидетельствует биограф автора Хескет Пирсон.
Так или иначе, но Конан Дойл сам проложил основные магистрали для своих будущих продолжателей. Для начала он дал два вразумительных объяснения, откуда вообще взялись новые истории.
В рассказе «Человек на четвереньках» Уотсон сообщает: «Подлинная история этого любопытного происшествия так и оставалась погребенной на дне сейфа вместе с многими и многими записями о приключениях моего друга. И вот мы, наконец, получили разрешение предать гласности обстоятельства этого дела».
В этом признании особенно важно, что на дне сейфа лежат и другие записи, опубликовать которые еще не пришло время. Не пришло при жизни Уотсона, а теперь уже наверняка можно. И многие авторы с благодарностью воспользовались этой подсказкой.
А в рассказе «Обряд дома Масгрейвов» Уотсон и вовсе начинает жаловаться читателю: «Больше всего мучили меня бумаги Холмса. Он терпеть не мог уничтожать документы, особенно если они были связаны с делами, в которых он когда-либо принимал участие, но вот разобрать свои бумаги и привести их в порядок – на это у него хватало мужества не чаще одного или двух раз в год».
Вот вам и вторая версия происхождения неизвестной рукописи.
Что касается Адриана Конана Дойла и его соавтора, то они поступили еще проще: написали рассказы о тех делах, которые доктор Уотсон лишь упоминал в своих заметках, не вдаваясь в подробности.
Артур Конан Дойл – скорее всего сам о том не подозревая – наметил и основные мотивы будущих рассказов. Взять, к примеру, лакуну в биографии Холмса после его мнимой гибели и до возвращения на Бейкер-стрит. В рассказе «Пустой дом» «воскресший» сыщик упоминает, что побывал на Тибете и виделся с далай-ламой. Что мешало ему раскрыть там пару запутанных преступлений, приправленных к тому же местной экзотикой?
В рассказе «Конец Чарльза Огастеса Милвертона» Конан Дойл заставил Холмса совершить преступление. Более того, гений преступного мира профессор Мориарти без труда разоблачил незадачливого грабителя. Не правда ли, роскошная рокировка? Было бы странно, если бы никто из продолжателей этим приемом не воспользовался. В результате Нил Гейман написал «Этюд в изумрудных тонах» – заметное явление не только в холмсиане, но и во всей мировой фантастической литературе.
А пристрастие Холмса к кокаину и его странное равнодушие к женскому полу? Неужели они могли остаться незамеченными? И вот уже волею Майкла Дибдина, автора романа «Последнее дело Шерлока Холмса», он превращается в опустившегося наркомана и знаменитого маньяка-убийцу, скрывавшегося под именем Джек-Потрошитель. Довольно-таки странное проявление любви к великому сыщику, но что поделать – из песни слов не выкинешь.
Забавно, что одну из первых пародий на приключения Шерлока Холмса и доктора Уотсона тоже написал Конан Дойл. В рассказе «Как Уотсон учился делать фокусы» бравый доктор решил самостоятельно заняться расследованием. Кстати, за эту ниточку в числе прочих ухватился сам «король ужасов» Стивен Кинг («Расследование доктора Уотсона»).
Если копнуть еще глубже, то в рассказах Конан Дойла можно отыскать мотивы для совсем уже странных метаморфоз главного героя. Кто может поручиться, что Холмс действительно уцелел в злополучной схватке у Рейхенбахского водопада, а не был воскрешен каким-либо мистическим или научным способом? Пожалуйста, тут вам и Холмс-зомби, и Холмс-андроид, и все, на что только хватит авторского воображения. А постоянно муссируемая тема «холодного разума» и «мыслящей машины» просто не может не натолкнуть на соответствующие идеи. И натолкнуло, например, Илью Варшавского на коротенький юмористический рассказ «Новое о Шерлоке Холмсе».
Однако до одной идеи Конан Дойл все же не додумался. Он ни разу не сталкивал Холмса с другими литературными персонажами. Однако и эта дорожка протоптана давным-давно, еще до изобретения термина «кроссовер». Сначала Морис Леблан отправил Холмса гоняться за своим любимым героем, «джентльменом-грабителем» Арсеном Люпеном. А почти 100 лет спустя Борис Акунин ничтоже сумняшеся добавил к этой связке своего Эраста Фандорина.
Впрочем, с кем только не сводила Холмса судьба и авторская прихоть за эти годы: с Тарзаном, Дракулой, доктором Джекиллом, человеком-невидимкой, порождениями мрачных фантазий Говарда Филлипса Лавкрафта.
А на подходе уже новая «гремучая смесь» – роман Гая Адамса «Армия доктора Моро». Там Холмс встретится не только с героями Герберта Уэллса, как нетрудно догадаться по названию, но и с персонажами книг Жюля Верна, Эдгара Берроуза, а также других произведений самого Конан Дойла.
Вот каких апогеев достигла изобретательность авторов холмсианы. А вы говорите – «Шерлок Холмс против марсиан». Естественно, он против. Эта планета принадлежит ему – давно и безраздельно.
