0
9294

20.09.2018 00:01:00

Революции рождаются в школе

О том, как русские классики взрастили гроздья гнева на власть

Михаил Лазарев

Об авторе: Михаил Иванович Лазарев – эссеист, основатель образовательных проектов

Тэги: гоголь, салтыковщедрин, некрасов, грибоедов, пушкин, лермонтов, лобачевский, тойнби, александр попов, школа, образование, революция, оппозиция, столыпин, бунин, николай ii, российская империя, ссср, наука, техника, литература, история


34-12-1_a.jpg
Пока Печорин скучал и портил кровь
окружающим, ученые занимались делом…
 Михаил Врубель. Дуэль Печорина с
Грушницким. 1890–1891. ГТГ

Профессор географии из Лейпцига Оскар Пешель в 1866 году написал: «Народное образование играет решающую роль в войне… когда пруссаки побили австрийцев, то это была победа прусского учителя над австрийским школьным учителем». Мысль, что школа определяет потенциал нации, оказалась столь сильной, что авторство приписали самому Бисмарку: «Войны выигрывают не генералы, войны выигрывают школьные учителя и приходские священники».

В XX веке стало ясно, что разрушить империю можно не воюя с ней, изнутри. Погибла царская Россия. А позже и Советский Союз. Смерть выглядела как самоубийство. Иммунитет нации, количество людей, готовых бороться за сохранение статус-кво, снизился до критического уровня. Накануне революции 1917-го власть ненавидели, казалось, все слои и группы общества. И внешнее воздействие не нашло сопротивления.

Нам сейчас стоит понимать, что не последнюю роль в подготовке общества к потрясениям играет литература в школе. Это, пожалуй, единственный предмет, на котором формируется мировоззрение. И вот кого же встречает подросток на страницах рекомендованной классики?

Лишние люди (Онегин, Печорин, Чацкий), затем маленькие люди (Башмачкин и прочие униженные и оскорбленные), за ними мертвые души и, наконец, Ионыч и прочие презренные поклонники золотого тельца. Кого тут любить, за кем идти и кому подражать? Самым русским типом объявлен Обломов. Как активному человеку не задуматься о бунте против прогнившего общества, наполненного прохиндеями Чичиковыми и резонерами Чацкими?

Вклад Гоголя, Салтыкова-Щедрина, Некрасова в революцию 1917-го года не явен, но велик. Они взрыхляли почву, накручивали общество, взращивали «гроздья гнева» на власть.

В результате к началу ХХ века реформатор Столыпин широкой поддержки у масс не нашел. Строителей победили разрушители прогнившего царизма «до основанья, а затем…». А затем неуправляемый процесс привел известно куда. Так камешек, попавший в лобовое стекло, оставляет лишь маленькую щербинку. Но дальше… Трещина развивается непредсказуемо, за счет энергии внутреннего напряжения материала.

Лермонтов по понятным причинам считал, что все значимое происходит в его дворянской среде (так и называли себя – «свет», «общество»), и потому его герой – герой его времени. А вот почему Печорин остался героем нашего времени даже в современных учебниках – это вопрос к современным методистам. Лермонтов мог и не заметить, что самое важное происходит где-то рядом, за границей его среды. И это уже урок нам – в своем времени пророков, за редким исключением, не бывает.

Ныне-то понятно, что героями того времени были совсем другие люди – ученые Лобачевский, Якоби, Зинин… все те, кто готовил в университетах будущий рывок страны. Те, чьи ученики и ученики учеников после революции, Гражданской войны, репрессий, ВОВ совершат великий послевоенный скачок. За несколько лет создадут ядерный щит, сделают прорыв в космос. Без понимания происходившего в XIX веке эта настоящая техническая революция остается необъяснимым феноменом.

Выдающиеся ученые XIX века Чебышев, Менделеев, Попов – это же не одиночки. За каждым – лаборатория, ученики, все те, кто закладывал основу, те, благодаря кому Россия в ХХ веке создала передовые науку и технику. Где же их имена, где их дела в школьной программе? А ведь строились города, железные дороги. В Петербурге почти весь центр построен в XIX веке. Наши мореплаватели доказали, что Антарктида – материк. Как раз пока Чехов о скуке и пошлости обывателей рассказывал, быстро прокладывался «Транссиб». По нему-то и смогли быстро доставить сибирские дивизии в критические недели Битвы под Москвой в 1941 году. Много важного происходило в стране.

А в литературе царит скука. Онегин скучает, Печорин скучает, в «Трех сестрах» скука – главное настроение. А Гоголь, видимо, устав писать про бездельников, совсем общо высказался: «Скучно жить на этом свете, господа».

Лермонтову «скучно и грустно и некому руку подать» – это мы учим наизусть. Только вот пока его Печорин скучал и портил жизнь окружающим, Лобачевский организовал университет… Однако про скуку первого все помнят, а вот чем занимался отечественный математический гений, мало кто знает. А как может быть иначе при следующей пропорции внимания к героям литературным и истинным во всей программе нашей школы.

– про Обломова в школе говорят в течение шести уроков

– о прославленном на весь мир адмирале Ушакове упоминают (!) на двух уроках

– Печорина обсуждают шесть уроков

– великий Менделеев (как личность) упоминается на одном уроке

– «Мертвые души» – шесть уроков 

– Курчатов – упоминается на одном уроке…

34-12-2_b.jpg
Дети на уроках зубрят про лишних людей, а истинных героев
никто не знает… Сергей Костенко. На уроке. 1891.
Национальный художественный музей Украины, Киев

Можно возразить, что литература посвящена внутреннему миру человека, а вымышленного героя легче препарировать, чем личность историческую. Вот и получается чехарда: внутренний мир Башмачкина изучается, а о мотивах, человеческих свойствах Курчатова ребенку приходится догадываться самому. Такого героя в школьной программе нет.

Да к тому же большая часть уроков в школе похожа на литературоведение. Жанр, композиция, художественные приемы – вот о чем привычно рассказывает учитель. Привычно, потому что его самого этому учили вузе, а туда он поступил потому, что в школе продрался сквозь все стили, метафоры, метонимии…

Ну а когда все-таки дело дойдет до характеров, ребенку объяснят, что Печорин – не преступник и аморальный тип, а незаурядная личность. Что не смог он найти себя в удушающей атмосфере царизма. Тут бы понять, что такие люди могут быть обаятельными, привлекающими к себе и тем-то и опасны. Но нет – главное, как он стал тем, чем стал.

Чацкий оказывается не пустым резонером, а мятущейся молодой душой, не находящей себе применения все в той же ужасной атмосфере… Все эти «скучные» люди и мертвые души сами ни в чем не виноваты. Среда… Такая вот мимоходом подсказка молодому человеку делается: если что-то у тебя не так, твоей вины, ответственности тут нет – все дело в окружении и правящем режиме.

А действительно, как хорошо было бы разобрать причины, почему даже великие писатели могут не видеть (или не хотят видеть) самое существенное – то, что определит будущее. Мы же теперь его знаем, мы в нем живем. И урок бы хороший вынести, что и мы можем не замечать в современности важнейшего.

Понять, откуда это «слепое пятно» в русской литературе, нужно хотя бы для того, чтобы составить второе мнение к неприятному диагнозу Тойнби: «Чужеродность вторгшейся западной разновидности того же греко-иудейского духа вызвала колоссальное волнение в русских душах. Можно психологически измерить глубину и остроту этого волнения через страдающий, мучительный тон русской литературы XIX века, отражающий и дающий выход тому отчаянию, что возникает в душе, вынужденной жить в двух различных духовных универсумах одновременно, даже если эти два претендента на духовное владычество и сродни друг другу» («Цивилизация перед судом истории. Мир и Запад»).

Не этому ли отчаянию сопротивляется ребенок, часто отказываясь зачислять классику в любимое чтение? Посмотрите, что выбирают дети для чтения на конкурсе чтецов «Живая классика»! Зачастую это не самые известные фамилии и не самые громкие книги.

А вот «Жизнь Арсеньева» в школе не проходят. Жаль. В ней у Бунина вдруг вырвался позитив к деловым людям: «Россия в мои годы жила жизнью необыкновенно широкой и деятельной, число людей работающих, здоровых, крепких в ней все возрастало. Однако разве не исконная мечта о молочных реках, о воле без удержу, о празднике была одной из главнейших причин русской революционности? И что такое вообще русский протестант, бунтовщик, революционер, всегда до нелепости отрешенный от действительности и ее презирающий, ни в малейшей мере не хотящий подчиниться рассудку, расчету, деятельности невидной, неспешной, серой? Как! Служить в канцелярии губернатора, вносить в общественное дело какую-то жалкую лепту! Да ни за что – «карету мне, карету!»

34-12-3_b.jpg
Смерть СССР выглядела как самоубийство. Неизвестный
итальянский мастер. Самоубийство Катона. 1630-е.
Академия изобразительных искусств, Вена

Но в школе клеймят богатеев и их яркого представителя – Господина из Сан-Франциско. Господин этот так отвратителен и физически, и нравственно, что автор даже над его смертью глумится – описывает, как он хрипит, сучит ногами… А господин этот виноват всего лишь тем, что всю жизнь работал и стал богат. И вот теперь с семьей едет отдыхать. Но не успел толком и умер. И мораль учитель подсказывает: вот, мол, даже богатый человек подвержен тому страшному, чего все боятся, никакие деньги от этого не уберегут.

Бунин укорял Чехова: зачем писать о том, что плохо знаешь? А сам сочинил великолепный (художественно) рассказ о богатстве – как раз о том, о чем имел весьма смутные представления. В последние годы Бунин жил на пенсию, которую ему и еще троим писателям выплачивал предприниматель, господин из Бостона, Фрэнк Атран. Вот такая христианская «месть» писателю от ненавидимых им богачей.

В «окаянные дни» понял Бунин, в какую пропасть и он сам подталкивал Россию, но поздно было. Самоуничтожение началось – его опишут уже другие в «Железном потоке» и в «Тихом Доне».

Вообще неудивительно, что дети читают мало. Удивительно скорее другое: как до сих пор совсем не исчезли любители чтения? Вот феномен. Иногда подумаешь: если в школе начнут игры преподавать, то и компьютерная зависимость у многих детей исчезнет сама собой.

Писателям нашим и лишние люди не нравятся, да и дельных, не скучающих тоже не любят.

Ну чем не угодил Чехову успешный, провинциальный врач Ионыч? Чем опять-таки плох герой «Господина из Сан-Франциско»? Кстати, Бунин потом охал, горевал в «Окаянных днях» не от того ли, что мало было этих господ в XIX веке в России? Ни на уроках литературы, ни на уроках истории не поясняют, что бедность и неравенство отступают под натиском инноваций в технике, а не в результате социальных революций. Паровая машина взяла на себя тяжкий физический труд, компьютеры отберут скоро рабочие места у современных башмачкиных. Но нет такого урока, на котором об этом услышит ребенок. Ему не расскажут, что именно ученые, биологи и химики победили унижение пустого желудка и заплат на штанах. Это они, а не власть, не революционеры, устроили агрореволюцию, дали всем удобную и дешевую одежду.

Жаль, что литературу с историей не изучают вместе, в совокупности. Там бы уж точно пришлось ответить на вопрос: если уж обломовщина – самая русская черта, то как смог «типично русский Обломов» дойти от Рязани до Камчатки, а смелые, решительные и трезвые самураи Японии так на своих островах и застряли? Но не писателей же винить во всех социальных бедах. Они пишут о том, что видят в своем кругу. То, что получается. Они даже думают иногда, что лекарство изобрели. Не их вина, что составители школьных программ наивно принимают их лекарство за еду.

История – собрание фактов, она и не может учить. И самая большая библиотека не научит того, кто не пытается понять. Превратить факты в опыт. Чтобы предотвратить повторение тех же ошибок. История не учит тех, кто оценивает действия по сиюминутной пользе, – к примеру, Николай II записан в слабые правители, а ведь «Транссиб» построен в основном при нем. Гоголь – великий русский писатель, а его «Ревизор» и «Мертвые души» до сих пор отравляют детские души безысходностью. Поколения россиян помнят, что главное событие 1895 года – образование Петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». А теперь мы понимаем, что человек года, десятилетия – наш великий соотечественник Александр Попов. Можно теперь уяснить, что изобретатель радио сделал для демократии больше, чем все диссиденты, вместе взятые. Что величайшие демократизаторы – это ТВ и Интернет, обеспечившие равный доступ к духовным богатствам.

Ошибки политиков в просвещении трагичны. Те десятки тысяч красноармейцев, кто в первые дни Великой Отечественной войны добровольно сдались в плен, посчитав, что цивилизованная Европа идет освобождать русский народ от ига коммунистов, в большинстве своем погибли в лагерях, так или иначе став жертвами предварительной фазы войны, сражения за умы.

Хорошо бы сейчас успеть понять, к чему готовит молодые умы школа с ее подробным изучением терзаний скучающих героев, не находящих себе места в обществе, «подавленном» авторитарной властью.

Хорошо бы попытаться объяснить детям, как готовятся революции социальные и технические и к чему они приводят. И история русской культуры XIX века – прекрасный объект для изучения под таким углом.


Оставлять комментарии могут только авторизованные пользователи.

Вам необходимо Войти или Зарегистрироваться

комментарии(0)


Вы можете оставить комментарии.


Комментарии отключены - материал старше 3 дней

Читайте также


Более половины белорусов не считают себя отдельной нацией

Более половины белорусов не считают себя отдельной нацией

Дмитрий Тараторин

Аналитики выяснили, какой образ будущего для Белоруссии выбирают ее граждане

0
1065
Павел Бажов сочинил в одиночку целую мифологию

Павел Бажов сочинил в одиночку целую мифологию

Юрий Юдин

85 лет тому назад отдельным сборником вышла книга «Малахитовая шкатулка»

0
1664
Стихотворец и статс-секретарь

Стихотворец и статс-секретарь

Виктор Леонидов

Сергей Некрасов не только воссоздал образ и труды Гавриила Державина, но и реконструировал сам дух литературы того времени

0
586
Хочу истлеть в земле родимой…

Хочу истлеть в земле родимой…

Виктор Леонидов

Русский поэт, павший в 1944 году недалеко от Белграда, герой Сербии Алексей Дураков

0
807

Другие новости