Вождь и его писатель

Наш гимн патриотизму вошел в сотню лучших мировых фильмов.

Экранная повесть о борьбе славян с тевтонами родилась в лоне пресловутой серии «если завтра война». На этом направлении пропаганды коммунисты сосредотачивали лучшие профессиональные кадры. Но режиссеры Ефим Дзиган, Александр Довженко, Михаил Дубсон, Григорий Козинцев, Давид Марьян, Юлий Райзман, Абрам Роом, Леонид Трауберг… провалили курс партии на создание высокохудожественных произведений по военно-патриотической тематике.

Тогда за дело взялся генеральный кинопродюсер СССР Иосиф Сталин. Начал он с того, что отклонил просьбу Всеволода Вишневского о работе с Сергеем Эйзенштейном над офильмованием своего романа «Мы, русский народ». Незамедлительно (из надежных источников) о кремлевском позоре ненавистного ему «пулеметчика-первоконника» узнал Петр Павленко. И взялся споспешествовать своим кинотрудам со статусным режиссером. Аншлюс поддержал Александр Фадеев.

Из набора звонких патриотических лозунгов, актуализирующих средневековые смыслы, Павленко и Эйзенштейн сделали литературный сценарий фильма «Русь». Он был опубликован в ХII книге журнала «Знамя» за 1937 год. Парадокс в том, что русское кино Серебряного века, рьяно презираемое Эйзенштейном, знавало таких банальных опусов десятками. А уж про итальянское и говорить нечего. Однако 31 декабря 1937 года начальник ГУКа (Главное управление кинематографии Всесоюзного комитета по делам искусств) Борис Шумяцкий разрешил передать литсценарий «Русь» в режиссерскую разработку.

В это время гражданская война, полыхнувшая на ниве кино в 20-е годы, разгоралась с новой силой. Повсеместно шли незаконные аресты, расстрелы киноработников. Участились факты самоубийств на киностудиях. Всем враз напомнили, что любимый фильм Йозефа Геббельса «Броненосец «Потемкин» разорил «Совкино» – советские люди на «мировой шедевр» не шли. Эмигрантская пресса неустанно клеймила русофобский большевистский фильм Эйзенштейна: «убийство, облаченное в кинематографическую сенсацию», «каждый ствол направлен в человека» и т.д. (Многие правоверные революционеры разделяли эту точку зрения.)

Среди православных людей ползла зловещая молва: ставленник латышских стрелков, зверски арестовавших великую княгиню Елисавету Федоровну, глумится над святым образом Александра Невского за материализованные серебреники (изъятые церковные ценности). Девиз «Литературной газеты»: «Кино в руках советской власти представляет огромную неоценимую силу». И. Сталин» заядлые киноманы и примкнувшая к ним богема превратили в посмешище. А на советских экранах вовсю демонстрировалась агитационная хроника «Вскрытие мощей Александра Невского» (производство «Севзапкино»)…

Оковы советской кинорутины пришлось сокрушать выпускнику Горийского духовного училища, исключенному из Тифлисской духовной семинарии за пропаганду марксизма. Понимая, что мудрее евангелистов его писателям и режиссерам не быть, Сталин позволил Павленко обратиться к известному еще миллионам людей (в стране «победившего атеизма»!) тексту от Матфея: «Все взявшеи меч, мечем погибнут» (Матф. 26, 52). Вождь и его писатель понимали друг друга с полуслова.

Тем временем 7 января 1938 года от должности за потворство врагам народа, «парадную шумиху» и «пустословие» (газета «Кино») был отрешен авторитетнейший боец ленинской гвардии Борис (Бер) Захарович Шумяцкий (расстрелян 29 июля 1938, реабилитирован). В пятидневный срок секретари ЦК ВКП(б) Лазарь Каганович и Андрей Жданов обязаны были обеспечить передачу кинематографии СССР в руки талантливого тапера-чекиста Семена Дукельского (предполагается, что именно он анонимно читал Осипу Мандельштаму свои стихи из телефона-автомата во время воронежской ссылки поэта).

12–13 января вызванные для беседы с Дукельским братья Васильевы, Довженко… дали очень жесткие показания на Шумяцкого. Его исключения из партии во весь голос потребовали Всеволод Пудовкин, Эйзенштейн, Михаил Ромм, Борис Барнет, Григорий Александров… Через неделю Лев Кулешов попросил Дукельского о встрече, над сценарием Вишневского «Мы, русский народ» начал работать режиссер Дзиган. А Павленко представил на суд кремлевского горца обновленную сердцевину своей киноповести «Александр Невский». Фрагмент из журнального варианта «Русь»: «Александр говорит иностранным купцам:

– Скажите всем в чужих краях – Русь жива! Пусть без страху жалуют к нам в гости!» – обогатился мощным национальным символом: «Александр говорит иностранным купцам:

– Скажите всем в чужих краях: кто с мечом к нам пойдет, от меча и погибнет. На том стояла и стоять будет русская земля!»

До сих пор этот эпизод сценария Павленко, венчанный прекрасным кадром монументального Николая Черкасова в роли юного полководца Александра Ярославича: «А если кто с мечем к нам войдет, от меча и погибнет. На том стояла и стоять будет русская земля!», нередко воспринимают как подлинную историческую страницу. Но в «Псковской второй летописи» и в «Софийской первой летописи», источниках жизнеописания предка московских князей и царей, легендарной фразы нет: она создана творческим воображением писателя. (Подчас павленковским сценарным текстом сопровождают и знаменитый образ благоверного князя Александра, написанный Павлом Кориным в 1942 году.)

Под руководством тапера-чекиста Дукельского в начале мая был утвержден режиссерский сценарий советского боевика «Александр Невский», в начале июня фильм запустили в производство (режиссеры Эйзенштейн и Дмитрий Васильев, композитор Сергей Прокофьев, автор стихов Владимир Луговской), 7 августа закончили эпизод «Ледовое побоище», а 3 ноября – производство картины (с полным финансовым отчетом). 9 ноября экранный шедевр был принят киночиновниками и отдан на просмотр генеральному цензору СССР. Ленту запустили в прокат 1 декабря 1938 года.

Не смущаясь религиозным окрасом фильма, Сталин оценил главное: взятую кинематографистами высочайшую ноту патриотической гордости и национального достоинства. В Кремле решили отправить картину из истории Древней Руси на Каннский фестиваль (форум не состоялся по причине начала Второй мировой войны). Эйзенштейн изложил свое художественное кредо в программной статье «Патриотизм – наша тема». «Невозможно без ужаса глядеть на картину сегодняшнего мира. Думаю, что ни одна эпоха истории не представляла такого накопления надругательств над всеми человеческими идеалами, каким являются последние годы все развивающейся фашистской агрессии.

В этом кровавом кошмаре передовую линию по оздоровлению, по созданию оплота против него, по мобилизации сил на борьбу вели и ведут коммунисты. Мощный голос Советского Союза звучит неуклонно, настойчиво и бескомпромиссно за решительную борьбу со всем мракобесием».

Вскоре Павленко и Эйзенштейн указом Президиума Верховного Совета СССР за участие в фильме «Александр Невский» были награждены орденами Ленина, Васильев – Трудового Красного Знамени. Но после заключения в августе 1939 года Вячеславом Молотовым и Иоахимом фон Риббентропом договора о ненападении «Александр Невский» был снят с экрана, дабы не дразнить тевтонскую гордыню нового союзника.

Да, лубочно, зато практически киноопера.  Кадры из фильма «Александр Невский». 1938

В связи с постановкой «Валькирии» Эйзенштейн «развил» мировое киноведение на страницах советского журнала «Театр». Рассуждая о синтезе искусств, в частности о проблеме создания внутреннего звуко-зрительного единства в спектакле, он ничтоже сумняшеся писал в 1940 году: «Звуко-зрительный кинематограф задумывается над этими проблемами, экспериментирует и накопил в этой области известный опыт (отдельные фрагменты в «Александре Невском», как, например, «Скок рыцарей», или отдельные сцены рисованного фильма, как, например, «Белоснежка» Диснея)».

Европейские киномыслители молча сглотнули рабфаковскую пилюлю от профессора ВГИКа, как и эстеты в Голливуде. А далее Эйзенштейн предстал уже в стилистике пролеткульта: «И вот после периода усиленной «ретеатрализации» кинематографа, столь же ублюдочной, как и механическая «кинематографизация» театра, на стыке звуко-зрительного кинематографа с музыкальной драмой Вагнера вновь возникает благородное взаимное творческое оплодотворение кинематографа и театра». Павленко же на обочине киноистории поручили сценарий фильма «Яков Свердлов» (реж. Сергей Юткевич).

Удар, нанесенный творцам «Александра Невского» изъятием его из проката, компенсировали весной 1941 года Сталинскими премиями первой степени: Эйзенштейну, Павленко и Андрею Абрикосову (создал образ русского богатыря Гаврилу Олексича). И только в середине дня 22 июня 1941 года Иван Большаков, председатель Комитета по делам кинематографии при Совете народных комиссаров СССР, получил директиву от Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) об изменении в экстренном порядке репертуара кинотеатров, в частности запуске на экраны антифашистских картин. Их перечень открывал кинолубок «Александр Невский». Музыка из картины вновь зазвучала по радио в первый день Великой Отечественной войны, а киноленту зритель увидел – на второй.

«В этом незаконнорожденном и неровном фильме, который сам автор считал наиболее поверхностным и наименее личным своим произведением, – анализировал французский критик Жак Лурселль, – Эйзенштейн не знает, что делать с людьми». Для европейского зрителя оказалось важным то, что советским киноведением пробрасывалось как незначительное – лицо человека – и что было украшением раннего русского кинематографа, особенно в годы Первой мировой войны.

Принципиально важно напомнить, что и советское литературоведение на уровне Коммунистической академии порицало отсутствие в «изображении новой породы людей» классических человеческих черт, многообразия характеров. Так, Гинзбург, негативно аттестуя в 1934 году творчество Бориса Пильняка, аргументировал: «У него вместо живых людей получались «энергично-функционирующие» кожаные куртки, рационалистические схемы без художественного наполнения»; «Старая «культура» России, вывезенная на запад белоэмигрантами, сосредоточилась вокруг публичного дома и контрразведки. Здесь все безнадежно, грязно, пошло…» Возмущало автора «Литературной энциклопедии» и то, что «бывших людей», то есть представителей русской аристократии, искусства, науки Пильняк изображает исключительно алкоголиками и выродками, обреченными на гниение.

Лурселль обосновывает свой авторитетный вердикт, в частности, разбором общих планов получасовой кинобитвы на льду Чудского озера: «Своей пластической красотой эти планы обязаны рыцарским шлемам и доспехам, движениям толпы, которые сводятся к живописным столкновениям объемов, масс и линий. Крупные планы, на которых русские воины изрекают одну или две фразы, разрубая противника пополам, очень плохо вписываются в общую конструкцию и зачастую катастрофичны». В художественном восприятии Довженко кинообраз Александра Невского в холодно сконструированном фильме сливался с заурядным типажом секретаря псковского обкома ВКП(б).

Разумеется, на киноопусе Павленко–Эйзенштейна философская мысль Надежды Мандельштам не отдохнула: «Красивый, двадцатидвухлетний», как и красивые полубоги сказок Хлебникова, гораздо ближе к дерзающему человеку символистов, чем «твердый человек» Мандельштама. В молодости я, наверное, смеялась над твердым человеком и просто измывалась над словами: «Нам только в битвах выпадает жребий», потому что представляла себе «битву» по-эйзенштейновски: рыхлые рыцари размахивают картонными мечами. Могла ли я себе представить, что на таком мирном поприще, как поэзия, разыгрываются настоящие, не липовые, как у Эйзенштейна, битвы с кровавым исходом?»

Фильм «Александр Невский» вошел в мировой контекст. Погружаясь в иллюзорные мифы чужих эпох, Пьер Паоло Пазолини, яростный антифашист, априори не пошел на конформизм: «Моряки с «Потемкина» – бесполые создания без души и тела, их движения – жесты «положительных» марионеток. Быть правыми и быть героями еще не значит быть живыми людьми. Освобождается от своего угодливого пропагандизма Эйзенштейн лишь в знаменитой сцене на лестнице: там формализм его взрывается (не только в историческом смысле слова, но и в обыденном). И сцена, вне сомнения, прекрасна, но именно она и выявляет всю банальную шантажную неискренность остального фильма (как потрясающая сцена с тевтонскими рыцарями обнаруживает смешной дилетантизм всего остального «Александра Невского», и т.д. и т.д.)». (Заметим, что в 1949 году в Милане полиция запретила показ «Александра Невского».)

Хрестоматийный взгляд западного интеллектуала, до сих пор нарушающий устоявшиеся отечественные киношаблоны, философски завершает Георгий Свиридов: «Музыка Прокофьева не производила тогда никакого впечатления. Прокофьев так и остался композитором, которого я не смог полюбить, он казался мне всегда немного игрушечным (избалованная муза!), не настоящим, паяцем с клюквенным соком вместо крови.

В самом деле – в нем есть нечто от скомороха. Не говоря уже о собственно скоморошьей манере «Шута», кусков в «Александре Невском», где есть все, что угодно, кроме Александра Невского (так же как и в «Иване Грозном» – нет самого Грозного)».

Не отрицая лубочности «Александра Невского», провозглашенной многими уважаемыми киноведами, и опираясь на искусствоведческие тезисы Лурселля и Свиридова, можно легко сформулировать допущение: фильм Павленко–Прокофьева–Эйзенштейна – киноопера. И тогда многое в экранной постановке видится логичным: возвышенная приподнятость образов народных героев, театральный клич: «За Русь!» и другие, речитативы и бешеный ритм Ледового побоища, декоративная красота картины… даже в экспрессионистических эпизодах. Поэтому и писали не сценарий, а кинолибретто.

Сегодня, к сожалению, забыта книга Борисова «Подвиг Севастополя», изданная в 1953 году. В нем есть ценнейшее свидетельство о космическом впечатлении, произведенном оборонным фильмом «Александр Невский» на защитников осажденного фашистами города, в катакомбах, на подземном киносеансе.

В 1978 году по опросам ведущих киноведов «Александр Невский» вошел в сотню лучших мировых фильмов.

P.S. В тяжелейшее время нашей истории Сталин доверил Павленко создание сценария и дикторского текста к великому документальному фильму «Разгром немецко-фашистских войск под Москвой». Кинофреску народного подвига смонтировали из хроникальных съемок советских фронтовых операторов, политых кровью в прямом смысле слова. Картину выпустила Центральная студия документальных фильмов. Реж. Леонид Варламов и Илья Копалин (награждены Сталинской премией первой степени).

«Разгром немецко-фашистских войск под Москвой» был удостоен премии «Оскар» за 1942 год. Это самый громкий успех отечественного кино, утвержденный американской Академией кинематографических искусств и наук.

Героическую кинолетопись в Голливуде перемонтировали, назвали «Moscow Strikes Back» («Москва наносит ответный удар»), текст Павленко переписали на американский лад (его прочел Эдвард Дж. Робинсон) и запустили в прокат через американскую фирму Artkino.

Но битву за Москву мир увидел глазами наших фронтовиков.

29 июля грозного 1942 года был учрежден военный орден «Александр Невский».