Игорь Плугатарёв
«Росский вождь» был искусен не только на поле брани, но и в литературе. И с народом, как видно, был не прочь побеседовать.
Николай Шабунин. А.В. Суворов в Кончанском беседует с крестьянами. Государственный мемориальный музей А.В. Суворова, СПб
Суворов. Жизнь великого полководца в поэзии и изобразительном искусстве / Сост. М.И. Синельников.
– М.: Грифон, 2022. – 434 с. (Кадетское наследие).
На рубеже 2030 года великому русскому полководцу Александру Васильевичу Суворову стукнет 300 лет (историки до сих пор не могут определиться, в 1729 или в 1730 году он родился). С момента его кончины 12 (24) мая 1800 года по наше время о нем, что называется, писано-переписано, и открыть что-либо новое в его биографии представляется делом совершенно невероятным. Ошибочка! В чем убеждает вышедшая в серии «Кадетское наследие» книжная новинка под названием «Суворов. Жизнь великого полководца в поэзии и изобразительном искусстве». В обширной суворовской библиографии ничего даже близко подобного не значится.
Поэтическая суворовиада
165 рифмованных произведений 75 поэтов разных эпох и 154 «картинки» XVIII–XXI столетий упакованы в солидно выполненный на меловке увесистый том. Презентация сборника прошла в столичном Музее военной формы при немалом скоплении специалистов, так или иначе занимающихся суворовской темой. Рассказывали – заслушаешься! Но – к сборнику. Данную суворовиаду начиная с «века золотого Екатерины» по наши дни скрупулезно собрал поэт и литературовед Михаил Синельников, имеющий немалый опыт формирования подобного рода оригинальных собраний. Составитель считает, что ему удалось скомплектовать наиболее полную антологию из од и эпистол, песен и хоров, посвящений и виршей «по случаю» (например, «Его сиятельству графу А.В. Суворову-Рымникскому в проезд его через Белгород» Федора Мочульского – он же в церковном облачении архиепископ Курский и Белгородский Феоктист, 1729–1818). Нашлось также место эпиграмме. Много эпитафий. Широко представлено народное песенное творчество, в котором «Суворов – свет-батюшка» (а ведь о нем еще и былины слагали). Не говоря уже о традиционных стихотворениях и поэмах, посвященных «Русскому Марсу» – «Богу войны».
Стихотворения XVIII–XIX веков уважительно даны в стилистике оригиналов, без «перевода» орфографии и пунктуации на современный лад. И оттого ощущаешь особенный вкус от чтения их. Вот примеры таких «вкусняшек»: «молнии твои в противных мещешь» (Ермил Костров, 1755–1796); «провозсияло все в натуре» (Василий Петров, 1736–1799); «Какой внезапу вождь восстал» (Михаил Муравьев, 1757–1807); «Коварства узел разсещи» (Гавриил Державин, намек на легендарный гордиев узел, разрубленный соименным Суворову Александром Македонским); «Я с ними супостат сражал» (Александр Степанов, 1781–1837)… Правда, ряд произведений приведен с вынужденными сокращениями, ибо потребовался бы не один такой 434-страничный том. Первые «Стихи господину генерал-майору и кавалеру Александру Васильевичу Суворову» вышли в 1773 году (Суворову тогда было всего 43–44 года) из-под пера весьма известного в то время одописца Василия Майкова (1728–1778): «…Суворов / На превосходнаго напав… злодея,/ Разбил его и так, как вихрем прах развея,/ К Дунайским гнал брегам упорный сей народ…» Поэта вдохновили два победных поиска (две разведки боем) войск Суворова турецкой крепости Туртукай на Дунае в мае и июне 1773 года, кода янычары превосходили его силы в 4–5 раз, а потери понесли в 5–7,5 раза больше (по разным оценкам).
Полсотни эпитетов
«Кто был Суворов:/ По браням – Александр, по доблести – стоик,/ В себе их совместил и в обоих велик», – писал Гавриил Державин (1743–1816) («Ода на взятие Варшавы», 1794; стоик – последователь стоицизма, древнегреческой философской школы, учившей мужеству и долготерпению перед судьбой»). Именно этот классик в 1795 году нарек не знавшего поражений воителя «Русским Марсом» и «Богом войны» (кто-то насчитал 63 выигранных им боя и баталии, причем в подавляющем большинстве случаев – меньшими силами): «…По звучном громе Марс…/ …браней страшный бог…/ Суворов!..» С безотрывным интересом читая, автор этих строк нашел у Гавриила Романовича еще целую гамму эпитетов, которыми наградил он главного героя Екатерининской эпохи. Вот они (зря не цитируются в публикациях об Александре Васильевиче, что называется, дарю, не жалко): «перун небес» (здесь в значении не бога-идола, а молнии); «наш Геркулес», «росский Геркулес», «Всесильный Росс»; «носитель молнии и грома»; «Вождь – знаньем бранным знаменит»; «великий Богом муж»; «воевода,/ Воспитанный в огнях, во льдах,/ Вождь бурь полночного народа,/ Девятый вал в морских волнах»; «Князь славы! – Се, Суворов, ты!». Мог, мог, «бард дивный, исполин Державин»! (цитата из Вильгельма Кюхельбекера, 1797–1846). Не зря же его самого современники величали «русским Горацием», а то и «Суворовым в поэзии». Но и прочие авторы помещенных в книге рифмованных восхищений деяниями «Всесильного Росса» и его личными подвигами (в боях Суворов был не раз ранен), не единожды вслед за Державиным именовали его Алкидом и Гераклом (синонимы Геркулеса), а также Орлом (именно так, с большой буквы). И давали ему иные яркие определения. Всего же я их насчитал с полсотни – «Покорителю Азии» Александру Македонскому и «Сотрясателю Вселенной» Чингисхану и не снилось такое количество! «Отважный вождь героев», «победительный воитель», «росский Ганнибал» находим у Семена Боброва (1763 или 1765–1810); и он же в одном из стихотворений выпустил целую «пулеметную очередь» таковых:
Герой в героях возвышенный!
Триех держав архистратиг!
Сын молнии! кумир вселенной!..
К слову, именно этот поэт (от его творчества «был в восторге» сам Державин) впервые воспел на русском языке Крым (поэма «Таврида, или Мой летний день в Таврическом Херсонесе», 1798). «Вождь вождей» – у Ермила Кострова; это – из «Эпистолы Суворову-Рымникскому на взятие Варшавы» (1795); интересно, что победитель польских конфедератов, прочитав ее, не только вручил восхвалителю сумму в тысячу рублей, но и сопроводил столь достойный гонорар своим поэтическим посланием (оно целиком помещено в книге): «Вергилий и Гомер, о если бы восстали,/ Для превосходства бы твой важный слог/ избрали»; звучит иронично, как эпиграмма, но весь контекст куда как серьезен, ибо Костров и впрямь был первым переводчиком великого слепого эллина: «Гомерова Илиада» – под таким названием в 1787 году были опубликованы первые девять песен; и даже Пушкин, будучи 14 лет от роду, предрекал ему «гремящу славу», и позже, уже в 1836-м, в одной из статей причислил Кострова «к лику» тех – наряду с Ломоносовым и Державиным! – кто «успели уже обработать наш стихотворный язык»; «Се ты, о Навин, наш Суворов!» – у Ивана Дмитриева (1760–1837); библейский Иисус Навин – победоносный предводитель еврейского войска в период исхода евреев из Египта и завоевания ими земель Израиля и за Иорданом; «Отечества краса, России слава, честь» – у Павла Голенищева-Кутузова (1767–1829); «вождь неустрашимый» – у Федора Мочульского (1729–1818); «со молнией Перун» – у Василия Рубана (1742–1795); «Отец всех воинов своих» – у Александра Голицына (1762–1800); «Росский вождь» – у Иринарха Завалишина (1769–1821; в составе Фанагорийского походного гренадерского полка он участвовал в походах Суворова и пользовался его большим доверием); «Росский Марс» – у Василия Капниста (1758–1823); «образец вождей», «победы князь», «кумир для ратников», «сын славы» и «Перун бунтовщиков» (с намеком на пленение Суворовым предводителя крестьянской смуты Емельяна Пугачёва) – у Ивана Кованько (1773 или 1774–1830); «любимец славы» – у Василия Жуковского (1783–1852); «Вождь богатырей! России гордость! Диво света! Любимый сын небес благих» – у служившего в суворовском штабе и 18-летним прапорщиком участвовавшего в Итальянском походе Александра Степанова (1781–1837); между прочим, за свои литературные труды Суворов самого его прозвал «Маленьким Демосфеном»; «Народной чести страж и сила!», «Великий Рымника герой» – у Эдуарда Щешинского (годы жизни неизвестны); «Наш чудо-богатырь» – у К.Р. (под этими буквами таился великий князь Константин Константинович, 1858–1915); «сердце русских войск» – у Георгия Иванова (1894–1958); «русский Цезарь» – у Константина Симонова (1915–1979).
Последнее – из поэмы «Суворов» истового летописца Великой Отечественной, опубликованной в 1938–1939 годах (ему было тогда всего 23 года). Отдельной брошюрой она была издана лишь в 1950-м, а в последний раз – в 1979 году в первом томе 10-томного собрания сочинений советского классика. И лично я, окончивший Уссурийское суворовское военное училище в 1977-м, узнал об этом симоновском произведении только из данной книги. Критики (например, зам. главного редактора журнала «Историк» кандидат филологических наук Арсений Замостьянов, автор статьи «Суворов в русской поэзии» и книги о полководце) считают ее если не «серенькой», то в ряде мест «шероховатой», «не ставшей крупнейшей творческой удачей» классика. Ибо, мол, «последовавшие за «Суворовым» стихотворения Симонова затмили историческую поэму». В чем-то они правы. Ибо даже сравнение «Русского Марса» с Юлием Цезарем куда как некорректно (ни один другой поэт до этого «не додумался»). Автор краткого донесения после виктории при Зеле в 47 году до н.э. Veni, vidi, vici («Пришел, увидел, победил») имел отнюдь не одно поражение: подсчитано, что из 30 крупных битв он проиграл пять. Поэтому поэты XVIII века, обращаясь с именем Суворова, весьма аккуратно цитировали сию фразу – не упоминая великого римлянина:
…Блеснул мечом –
и сонмы пали,
Другие в бегстве восклицали:
Притек, узрел и победил!
(Иван Дмитриев, 1794)
…Куда б ни послан был
на брани,
Пришел, увидел, победил.
(Гавриил Державин, 1799)
Однако вряд ли стоит быть столь уж категоричным к данной вещи автора «Живых и мертвых». Отдельные места поэмы (она – об опале, Альпийском походе и последних днях престарелого и уже безнадежно больного великого воителя и уходе его из жизни), что называется, пронимают душу. И, кстати, сам Суворов не раз доносил о своих победах в духе Цезаря, да еще и стихотворно. Взяв 17 (28 июня) 1773 года крепость Туртукай, он, по легенде, отписал генерал-фельдмаршалу Румянцеву (1725–1796) в стихах: «Слава Богу, слава Вам:/ Туртукай взят – и я там!» А в 1794 году после подавления в Польше бучи под предводительством Тадеуша Костюшко (1746–1817) генерал-аншеф Суворов отправил из предместья Варшавы Праги еще более лаконичный рапорт самой императрице: «Ура! Варшава наша!» – и та в том же духе благодарно ответила: «Ура! Фельдмаршал Суворов!» (по другой версии: «Ура! Прага! Суворов!» – «Браво! Фельдмаршал! Екатерина!»). А еще в день торжественного празднования 100-летия памяти Суворова его назвали «русским архистратигом» – стали почитать хранителем русского воинства. Но еще задолго до этого император Павел I, пожаловав Суворову после Итальянской кампании высшее воинское звание «генералиссимус», задумчиво обронил: «Для других это много, для Суворова – мало. Ему быть ангелом!» Только вот с канонизацией потом застопорилось – уже более 100 лет в РПЦ решают: достоин? не достоин?..
Предрекли бессмертную славу
Выше намеренно приведены все «славословия Суворову», обнаруженные автором в книге, и еще одно добавлено – из упомянутой эпистолы Ермила Кострова, которое составитель почему-то упустил. Представляется, этот перечень далеко не бесполезен для «дополнительного» понимания значения личности и деяний «Русского Марса». Но кому-то может показаться, что в таком ключе видится «очередное, бессчетное по счету» возвеличивание и восхваление Суворова: «прямой восторг пиит» (Иван Кованько); «И лира петь велит:/ Велик, велик Суворов!» (Ермил Костров). Такое «казание» вряд ли справедливо! Ибо книга много познавательна и – свидетельствую – читается взахлеб, «глотается»! Стихи в их «единой груде» пронизаны исключительной любовью современников-поэтов и стихотворцев последующих поколений к нашему народному Герою. Они как нельзя лучше отразили в те еще не столь далекие времена то отношение к Суворову, которое стихийно сформировалось в обществе. Это никак в чистом виде не панегирики, осанны, аллилуйи и прочие безудержные «медные трубы» лести ради, кои тогда расточались по адресу Екатерины II и ее вельмож. А воздание должного по беспримерным заслугам Александра Васильевича. Его ведь не только у трона боготворили, его вся армия буквально на руках носила!
И поражает, как уже в 80–90-е годы XVIII столетия десятки поэтов предрекли Суворову бессмертную славу на века. На мой взгляд, наиболее выразительно это получилось у Василия Капниста в 1799-м:
Трубою славы восхищенной,
Побед твоих промчится слух,
Доколе над лицом вселенной
Носиться будет жизни дух.
Предстанешь быть ты
чудом мира
Тогда лишь, как в странах
эфира
Навек угаснет солнца свет;
И сквозь померкши круги
звездны
В пустынные хаоса бездны
С луною шар земный падет.
Даже живший и творивший много позже «Великого Рымника героя» выдающийся узбекский поэт Фуркат (1858–1909), в 1890 году, посмотрев в Ташкентском театре посвященный «Всесильному Россу» спектакль (с чудесным названием «Суворов в деревне, в Милане и в обществе хорошеньких женщин»), весьма впечатленный, разразился поэтической рецензией (ставшей национальной классикой). В первых строфах ее он отметил: «Суворов был прославленный навек/ Военный вождь, великий человек». «Он гением блистал в бою любом», – еще ранее так оценил военное искусство «Русского Марса» великий Байрон (1788–1824), посвятивший ему десятки строф в описании взятия Измаила в 7-й и 8-й песнях поэмы «Дон Жуан» (написаны в 1822 году). «А ведь и сам Александр Васильевич Суворов – и это куда в меньшей степени известно, чем о его деяниях на поле брани – по части литературного дара превосходил многих своих почитателей и современных ему поэтов, за исключением разве что Гавриила Державина», – сказал, представляя свой поистине беспрецедентный труд (да, нелишне повториться!), составитель антологии Синельников. О чем подмечено и в опубликованном в сборнике державинском стихотворении «На победы в Италии»: «…Уж водит за собой победы/ И лики сладкогласных лир».
По методу документального искусства
Иллюстрирована же книга очень необычно, а именно в монохромном тональном изложении. По-простому – все репродукции черно-серо-белые с желтоватым (светло-бежевым?) оттенком или с «подложкой» такого цвета. Даже все те, что в оригинале – цветные. Такова была практика до-цветной печати (полный цвет получил развитие только с началом прошлого столетия). Выполнившая подбор и обработку материала для книги художник Ольга Калашникова (она разработчик уникальной авторской техники, в которой больше никто в мире среди мастеров кисти не работает) так поясняет свой подход: «Перед зрителем возникает строгий исторический контекст, который отменяет простое любование цветным изображением событий и портретов, перенося внимание на смысловое содержание живописных полотен и графики». Что, в свою очередь, по ее словам, «помогает читателю-зрителю напрямую ощутить бесконечно тяжелый военный труд и понять огромность подвига полководца Суворова и осознать причины мировой славы его самого и его непобедимых чудо-богатырей. Во всяком случае, я как соавтор составителя на это очень надеюсь».
Должно отметить, что Ольга Калашникова значительную часть жизни и творчества посвятила изучению Швейцарского похода Суворова. В течение 1997–2019 годов она десять раз прошла маршрутом Русской армии по тем «долинам и взгорьям» и создала подробное фотографическое описание этого беспримерного подвига русских солдат. Эта линейка выполненных в единственном экземпляре необычных рисунков (они только с виду похожи на литографию, гравюру или «черную манеру») получена методом сложной старинной технологии фотопечати oilprint конца XIX века, ныне глубоко забытой, на основе которой художница и открыла и создала свое «документальное искусство». «А как иначе? – пояснила она «НГ-EL». – Мне необходимо было показать солдат точно в тех условиях, в которых прошел их труднейший, продолжительностью в месяц поход во главе с Суворовым». На этой основе в соавторстве она выпустила тоже поистине изумительную по оформлению и детальную по содержанию летопись «Швейцарский крест Суворова». Данная книга наряду с картинами Калашниковой тоже была представлена на презентации в Музее военной формы. «Для тех, кто изучает военную биографию великого полководца, книга эта просто бесценна», – так оценивает ее инициатор мероприятия Евгений Лозовик.
Книги о Суворове – к его 300-летию
Весьма жаль лишь, что книга «Суворов. Жизнь великого полководца в поэзии и изобразительном искусстве» вышла тиражом всего 300 экземпляров. И предназначена исключительно для библиотек суворовских военных училищ (СВУ), кадетских корпусов (КК) и президентских кадетских училищ Министерства обороны. «Проект «Кадетское наследие» – благотворительный, – поясняет его создатель и руководитель издательской группы Евгений Лозовик (в прошлом он выпускник Минского СВУ, полковник Генерального штаба в отставке, ныне переводчик и литератор), – все издания предоставляются учебным заведениям бесплатно. Ранее мы выпустили три тома «Антологии кадетской поэзии». Они вобрали стихи кадетов и суворовцев разных эпох и стран вплоть до наших дней. В целом же проект носит четкий просветительский и военно-патриотический характер. И акцент делается на малоизвестные для широкой публики факты жизни великого русского полководца. Которые можно почерпнуть в том числе и из державинских од». Очевидно, что к 300-летию русского военного гения о нем выйдет еще не одна книга. И очередную уже анонсировал на презентации «гура кадетской общественности» кандидат исторических наук Владлен Гурковский. Ему уже хорошо под 90, личностью же Суворова он «заболел», учась с 1944 по 1953 год в Горьковском СВУ (позже училище переехало в Москву), и всю жизнь собирал разноплановую коллекцию, посвященную генералиссимусу. В нулевых годах Владлен Анатольевич выпустил фундаментальные труды «Кадетские корпуса Российской империи» и «Российские кадетские корпуса за рубежом» (автору этих строк доставило удовольствие их рецензировать). И вот ныне он готовит к печати новый фолиант о своем «на всю жизнь кумире». «Книга будет объемная – более 600 страниц, – предварил он будущее издание. – В нее войдут фотографии предметов из моей обширной коллекции и некоторые уникальные статьи о Суворове, которые сохраняют свою актуальность по сей день и должны оставаться в поле зрения российского общества».
комментарии(0)