Ты в край иной меня звала

Пушкин в Михайловском вспоминал об Амалии Ризнич: «Мои хладеющие руки тебя старались удержать…» Николай Ге. Александр Сергеевич Пушкин в селе Михайловском. 1875. Харьковский художественный музей

В заметке речь пойдет о двух шедеврах русской поэзии двух ее первых гениев – Александра Пушкина и Федора Тютчева. Появление этих шедевров связано с двумя женщинами, по странной прихоти судьбы имевших одинаковые имена: итальянкой Амалией Ризнич и немкой Амалией Лерхенфельд-Крюденер-Адлерберг.

Каждый шедевр представляет собой два стихотворения, написание которых разделено четырьмя годами у Пушкина и тридцатью с лишком – у Тютчева. Начнем с первого.

История любви Пушкина к Амалии Ризнич документирована им самим в «Простишь ли мне ревнивые мечты...». Особенно хороши в нем строки: «Скажи еще: соперник вечный мой,/ Наедине застав меня с тобой,/ Зачем тебя приветствует лукаво?/ Скажи, какое право имеет он бледнеть и ревновать?../ В нескромный час меж вечера и света/ Без матери, одна, полуодета/ Зачем его должна ты принимать?..»

Ризнич была молодой двадцатилетней женой сербского негоцианта Ивана Ризнича и жила в Одессе в 1823–1824 годах, успев вскружить голову не одному Пушкину. После годового пребывания в Одессе семья Ризнич покинула ее, уехав в Италию. Спустя год Амалия Ризнич скоропостижно умирает. Получив известие о ее смерти, Пушкин пишет первое стихотворение, датированное 1826 годом:

Под небом голубым страны

своей родной

Она томилась, увядала…

Увяла, наконец, и верно надо

мной

Младая тень уже летала;

Но недоступная черта меж

нами есть.

Напрасно чувство возбуждал я:

Из равнодушных уст я слышал

смерти весть,

И равнодушно ей внимал я.

Так вот кого любил я пламенной

душой

С таким тяжелым

напряженьем,

С такою нежною,

томительной тоской,

С таким безумством

и мученьем!

Где муки, где любовь? Увы,

в душе моей

Для бедной, легковерной тени,

Для сладкой памяти

невозвратимых дней

Не нахожу ни слез, ни пени.

Проходит четыре года. 1830 год. Пушкин в Михайловском. Вспоминает об Амалии Ризнич, и рождается совершенно иная интонация:

Мои хладеющие руки

Тебя старались удержать;

Томленье страшное разлуки

Мой стон молил

не прерывать.

Но ты от горького лобзанья

Свои уста оторвала;

Из края мрачного изгнанья

Ты в край иной меня звала.

Но там, увы, где неба своды

Сияют в блеске голубом,

Где тень олив легла на воды,

Заснула ты последним сном.

Твоя краса, твои страданья

Исчезли в урне гробовой –

А с ними поцелуй свиданья…

Но жду его; он за тобой…

Займемся теперь шедевром, принадлежащим перу Тютчева. Как хорошо известно, он в течение 15 лет (с 1822 по 1837) работал секретарем в российском посольстве в Мюнхене. Тонкость и изысканность облика поэта до странности точно отражали его поэзию и, разумеется, кружили голову не одной мюнхенской красавице. С одной из них, шестнадцатилетней Амалией Лерхенфельд, он и гулял в окрестностях Регенсбурга, ведущего свой счет со времен Древнего Рима. Точнее, вдоль левого крутого берега Дуная, на берегах которого город расположен. В результате родилось первое стихотворение, в датировке которого – хаос. К примеру, в первом издании полного собрания сочинений Тютчева в комментарии к нему оно датируется 1822–1829 годами, а в советских сборниках стихотворений встречаются датировки и 1834, и 1836 годами.

Я помню время золотое,

Я помню сердцу милый край.

День вечерел; мы были двое;

Внизу, в тени, шумел Дунай.

И на холму, там, где, белея,

Руина замка в дол глядит,

Стояла ты, младая фея,

На мшистый опершись гранит,

Ногой младенческой касаясь

Обломков груды вековой;

И солнце медлило, прощаясь

С холмом, и замком, и тобой.

И ветер тихий мимолетом

Твоей одеждою играл

И с диких яблонь цвет

за цветом

На плечи юные свевал.

Ты беззаботно вдаль глядела...

Край неба дымно гас в лучах;

День догорал; звучнее пела

Река в померкших берегах.

И ты с веселостью беспечной

Счастливый провожала день:

И сладко жизни быстротечной

Над нами пролетала тень.

Проходит не один десяток лет, более чем достаточных, чтобы баварские сюжеты навсегда ушли из памяти поэта. Но в 1870-м он пишет второе стихотворение, которое знает, наверное, каждый говорящий на русском языке:

Я встретил вас – и все былое

В отжившем сердце ожило;

Я вспомнил время золотое –

И сердцу стало так тепло…

Как поздней осени порою

Бывают дни, бывает час,

Когда повеет вдруг весною

И что-то встрепенется

в нас, –

Так, весь обвеян дуновеньем

Тех лет душевной полноты,

С давно забытым упоеньем

Смотрю на милые черты…

*

Как после вековой разлуки,

Гляжу на вас, как бы во сне, –

И вот – слышнее стали

звуки,

Не умолкавшие во мне…

Тут не одно воспоминанье,

Тут жизнь заговорила вновь, –

И то же в вас очарованье,

И та ж в душе моей любовь!..

Если говорить строго, то по поводу адресата «Я встретил вас…» также существует неоднозначность. В уже упомянутом первом издании полного собрания сочинений в комментарии к нему говорится, что «К.Б.», которой посвящены стихи, – это Крюденер Баронесса, то есть Амалия. Но существует и другая версия – что это Клотильда Ботмер, младшая сестра второй жены Тютчева. Так или иначе, если читатель наберет в интернет-поисковике «Амалия Ризнич» или «Амалия Крюденер», он узнает много мелодраматических и романтических подробностей, в особенности из жизни Амалии Лерхенфельд-Крюденер-Адлерберг, прожившей в отличие от Амалии Ризнич 80 лет и дважды побывавшей замужем.

Он также поймет, что не будь двух обсуждаемых шедевров, о существовании обеих Амалий мало кто знал бы – что в веке XX, что тем более в XXI. Но точность гениального поэтического слова оказывается такой, что только она не подвластна неумолимому ходу времени и тем самым дарует вечность давно ушедшим из жизни персонажам.

Новосибирск