И в пятнах пепла

Накануне Первой мировой войны случилось два события, на художественное осмысление которых понадобилось целое столетие. В 1908 году в Сибири упал метеорит, позже названный Тунгусским. А через четыре года, в 1912-м, затонул «Титаник».

Метеорит пронесся летом, не так уж далеко от центров цивилизации, не на Крайнем Севере. В десятке верст от места его падения находились торговые фактории. То есть это не была совсем глухая тайга. Уже 10 лет как проложили Транссиб, давно имелся телеграф, а в крупных городах – телефон. В Томске 30 лет работал университет. Шло интенсивное переселение в Сибирь («столыпинское»), край был на подъеме, быстро развивался. Но почти никого факт падения небесного тела столь масштабного характера не заинтересовал. Интерес к событию был проявлен практически нулевой. Какие-то краткие заметки появились в сибирских газетах – и все. Столичная пресса метеорит обошла стороной. На фоне последующего интереса к Тунгусскому метеориту молчание и равнодушие современников кажутся просто невероятными. И именно этот феномен представляется мне наиболее удивительным во всей истории. Само явление, после Челябинского метеорита 2013 года, не кажется чем-то особо значительным. Тогда повторилось примерно то же самое, только масштабом поменьше, но в целом мы поняли, как оно было в 1908 году. Современные средства информации и связи – вещь убийственная для всего таинственного. Челябинский метеорит попал в объектив сотен камер, и мы знаем про него практически все. А в 1908-м никто ничего не снимал, что и породило впоследствии волну гипотез и предположений.

Но вернемся к современникам. В России имелась вполне передовая наука, только что умер Менделеев, работали нобелевские лауреаты Мечников и Павлов. В экспедиции уплывали Седов, барон Толль и будущий адмирал Колчак (ау, «Два капитана»!). Наличествовало кое-что и по части научной фантастики, Валерий Брюсов еще в 1899-м написал (но не опубликовал) повесть «Гора Звезды». Александр Куприн в 1913-м – такую же фантастическую «Жидкое солнце». Складывалась сибирская школа прозы – ее самый видный представитель Вячеслав Шишков работал инженером-гидротехником и как раз путешествовал по делам службы в тех самых местах, где пронесся метеор. Но никому не было дела до невероятного природного явления. Тот же Шишков ни словом о нем не обмолвился. Чуть западнее, в Томске, преподавал геологию Владимир Обручев, будущий автор «Плутонии» и «Земли Санникова». Тоже нулевой интерес – ни как у ученого, ни как у писателя-фантаста. Брюсов писал в повести о Южной Африке, Куприн – о Южной Америке, а что произошло у себя в стране, им было неважно. Хотя когда в 1912 году в Сибири на той же широте и еще дальше от больших городов случился знаменитый Ленский расстрел, то шум и в Думе, и в газетах стоял до небес.

А тут никаких экспедиций, никаких корреспондентов, никаких опросов свидетелей. Сорока годами ранее на поиски Ливингстона послали в Африку журналиста Генри Стэнли, и он сделал себе имя на книгах о своих странствиях. Здесь же не надо было далеко ехать, от Иркутска или Красноярска можно было добраться быстро и со сравнительным комфортом. Но нет, никто не поехал. Хотя до Первой мировой войны оставалось еще целых шесть лет, что мешало? В результате первая экспедиция состоялась почти через 20 лет после падения метеорита, когда время было безвозвратно упущено. Брюсов и Андрей Белый интересовались космическими делами: «Я жду, что, наконец, увижу шар блестящий, / Как точка малая, затерянный в огнях, / Путем намеченным к иной земле летящий», «Упал на землю солнца красный круг. / И над землей, стремительно блистая, / Приподнялась зеркальность золотая / И в пятнах пепла тлела», но отвлеченно, реальный феномен из Сибири их не привлек.

За границей было не лучше. Мир ждал в 1909 году возвращения кометы Галлея, по этому поводу писали и стихи, и прозу. Конан Дойл в 1912–1913-м опубликовал свои классические «Затерянный мир» и «Отравленный пояс», последнее как раз про встречу с небесным телом. А еще раньше, в 1897-м, появилась «Война миров» Герберта Уэллса про нашествие марсиан. Но реальный визит на землю пришельца из космоса оказался незамеченным. На фоне того, сколько о Тунгусском метеорите было написано потом книг, это замалчивание режет глаз своим контрастом. Зафиксируем: интерес ко всякого рода инопланетностям и паранормальностям уже тогда был огромный, но когда случилось нечто невероятное по своим масштабам (и метеостанции по всему миру зафиксировали воздушную волну), все отвернулись, сделали вид, что ничего не произошло.

«Прорвало» лишь спустя десятилетия. В СССР Александр Казанцев ввел случившееся в литературный оборот. Заданный им сюжет – на Подкаменную Тунгуску упал звездолет – отработали множество отечественных фантастов, имена большинства из которых ничего не скажут сегодняшнему читателю. Кстати, парадокс: Александр Беляев, наш классик фантастики, обошел стороной этот болид.

А за рубежом, спохватившись, отписалось еще большее количество авторов. Из именитых первым оказался Станислав Лем со своим первым (невольная тавтология) романом «Астронавты». А дальше пошло-поехало: Ян Уотсон, Руди Ракер и Брюс Стерлинг, Элджис Будрис, Дональд Бенсен, Ларри Нивен и т.д. Даже сериал «Секретные файлы» коснулся Тунгуски. Кое-что менялось в сюжете: вместо инопланетян могли фигурировать то черная дыра, то смертоносные лучи Николы Теслы. Как писал Гейне, первый, кто сравнил любимую с розой, был гением, а кто повторил – идиотом. «Идиотов» от Тунгуски оказалось множество.

Если подсчитать гонорары за произведения о Тунгусском метеорите (правильно, вообще-то, по-русски «метеор», ибо «метеорита» на земле не нашли; «метеор» – атмосферное явление, «метеорит» – конкретный камень), то сумма получится, думаю, немалая. Но Россия не смогла застолбить за собой сюжет и авторские права. Никаких туров на место падения, сувенирной символики и т.д. То, что могло бы выгодно «продаваться» широкому потребителю, продавалось, но без нашего участия. Тунгусский метеорит стал одним из символов XX века, но не в привязке к России. Исключение страны из мировых культурных процессов на протяжении большей части столетия сыграло с нами дурную шутку.