Александр Князев В июне 2017 года вступило в силу решение Октябрьского районного суда Бишкека о признании экстремистским религиозного течения «Йакын Инкар» и о запрещении его деятельности. Решение было стремительно опротестовано: в Бишкекский городской суд с исковым заявлением обратилось объединение «Ислам борбору» («Центр ислама»). Впрочем, сами активисты «Йакын Инкар» считают, что судебный запрет для них не играет никакой роли: они просто не признают никаких светских законов, и это им, судя по всему, вполне удается.
В переводе с арабского «Йакын Инкар» означает «отрицание всего, кроме Бога». Течение откололось от другого, не менее активного и достаточно известного – «Таблиги Джаамат», которое запрещено в России, во всех странах региона, в Китае, и только в Киргизии действует вполне легально под эгидой официального муфтията. Одним из главных лоббистов принятия соответствующего закона был Асылбек Жээнбеков, бывший спикер парламента, родной брат действующего премьер-министра и главного официального кандидата в президенты Киргизской Республики (КР) на выборах в октябре 2017 года Сооронбая Жээнбекова. Этот семейный клан (братья Жээнбековы-Шариповы) уже много лет сориентирован на сотрудничество с арабскими странами Персидского залива, старший из братьев – Жусупбек Шарипов – занимает должность посла в Марокко, Иордании, Бахрейне и Кувейте. Посол КР в Саудовской Аравии и в Египте по совместительству Абдилатиф Жумабаев – родственник Жээнбековых. Существуют бизнес-связи семьи Жээнбековых с послом КР в Катаре Нураном Ниязалиевым и послом в Объединенных Арабских Эмиратах Чынгызом Эшимбековым. Постоянными партнерами семьи являются Катарский фонд развития и «Общество социальных реформ», имеющие весьма отрицательную репутацию в спецслужбах многих стран, включая и Россию. Об эффективном влиянии клана Жээнбековых как на внешнюю политику Киргизии, так и на ситуацию в религиозной сфере и на сферу безопасности всего региона «НГ» писала несколько лет назад (подробнее см. номер от 31.01.14).
Основной смысл деятельности «Таблиги Джамаат» состоит в осуществлении «даваата» – активного, а в сегодняшней Киргизии порой и агрессивного прозелитизма, навязывающего обществу определенные представления о религии как единственно верные. В Киргизии «даваатчи» – пропагандисты и агитаторы – свободно совершают обходы домов и квартир граждан, госучреждения, воинские части. Есть множество примеров, когда представители «Таблиги Джамаат» занимают должности в государственных, включая силовые, структурах. Выходцем из этого движения является и действующий муфтий (глава Духовного управления мусульман) Киргизии Максатбек Токтомушев, заодно родственник упомянутой семьи Жээнбековых.
29 мая нынешнего года на заседании комитета парламента был вновь актуализирован законопроект о запрете «даваата». Был констатирован факт, что после того как два года назад в КР был принят закон о безвизовом въезде для граждан стран Персидского залива на юг Киргизии из Саудовской Аравии, Кувейта, Катара, в частном порядке приезжают туристы, в числе которых – шейхи весьма сомнительных религиозных общин. Установилась практика, что они привозят наличные деньги и квоты для обучения студентов в Мединском университете, каждый такой эмиссар привозит более 100 квот. Нередка практика вывоза для обучения в арабские страны и детей в возрасте 9–12 лет. Впрочем, анализ рассмотренного в первом чтении законопроекта позволяет сделать простой вывод: «даваат» как таковой не запрещается, делается лишь попытка его частичного регулирования. По мнению киргизского теолога Кадыра Маликова, если запретить «даваат», молодежь будет уходить в подпольные течения более радикального толка. Впрочем, в соседнем Казахстане, где деятельность «Таблиги Джамаат» и «даваат» как таковой были запрещены в 2013 году, подобной радикализации пока вовсе не случилось.
Одним из главных идеологических постулатов движения является «такфир» – обвинение в неверии (куфре). Распространенный тезис – «тот, кто не делает такфир кяфира, он сам кяфир» – является идейным обоснованием как минимум возможности ведения вооруженного джихада против своих сограждан, не говоря уже о «кяфирах» (неверных). Второй элемент в их деятельности – «хиджра». В классическом исламе хиджра понимается как переселение с целью защиты веры. Но идеологи сегодняшнего радикализма в Киргизии дают иную интерпретацию: для них хиджра – это прямая или косвенная изоляция от общества, на практике она означает разрыв всех связей с обществом, своим прежним окружением, если оно придерживается иной интерпретации ислама. Речь идет и о выезде в другие страны для ведения джихада, не случайно, наверное, среди боевиков на Ближнем Востоке граждане Киргизии занимают далеко не последние места. По районам республики и в мечетях «таблиговцы» нередко прямо призывают молодежь выезжать на «джихад» в Афганистан и Сирию, имея при этом лицензии на проведение проповедей, выданные (вероятно, не бесплатно) отделом «Даваата» Духовного управления мусульман, то есть муфтием.
Поддержка «даваату» не случайно обнаруживается и в киргизском сегменте социальных сетей: на страничке под названием Turkiston, существующей под логотипом запрещенной партии «Хизб ут-Тахрир», не только распространяется проект конституции «Исламского государства» (запрещено в России) для Киргизии, а заодно выражается протест против рассматриваемого в парламенте законопроекта. Подобная солидарность откровенных радикалов и террористов с «даваатистами» должна, вероятно, заставить задуматься и об их вероятном организационном единстве и общем целеполагании. А также о том, что религиозная ситуация в Киргизии в среднесрочной перспективе создает все предпосылки к отходу страны от светской модели государственного устройства и к утверждению уже устойчивого статуса регионального центра религиозно-экстремистских организаций, импортируемых из монархий Персидского залива с участием киргизских кланов.
