Церковь без лица

Фото агентства городских новостей "Москва"

Протоиерей Всеволод Чаплин, видимо, в последний раз «вернулся» в эфир федеральных СМИ после того, как в 2015 году ушел с поста председателя Синодального отдела по взаимоотношениям церкви и общества. В воскресенье, выйдя после литургии и причастия из храма Преподобного Феодора Студита у Никитских ворот, где он был настоятелем, священнослужитель почувствовал себя плохо, сел на лавочку, потом упал с нее и больше не поднимался. Соболезнуя родственникам и близким клирика, нельзя не задаться вопросом: кто займет его место?

Этот вопрос на первый взгляд может показаться странным. После отставки Всеволод Чаплин перестал быть важным звеном церковной бюрократии, но остался одним из самых ярких – и самых неудобных – церковных интеллектуалов и публицистов. Для церкви как структуры это печальная, но не влияющая на ее работу потеря. Однако стоит поговорить о неформальных институтах.

Учитывая репутацию, которой успел обзавестись отошедший к Господу протоиерей Всеволод Чаплин, кажется почти невероятным, что когда-то он – в последние годы ярый борец с экуменизмом и «неообновленчеством» – считался одним из ключевых церковных дипломатов. Он был членом центральных комитетов таких бастионов экуменизма, как Всемирный совет церквей и Конференция европейских церквей, заместителем председателя Отдела внешних церковных связей (ОВЦС) РПЦ. Казалось бы, его стиль противоположен общепринятому дипломатическому. И все-таки церкви был нужен именно такой посол и спикер – способный сформулировать ее позицию, привлечь к ней внимание и вывести ее в центр любой дискуссии.

Чаплин хорошо умел выступать провокационно и не боялся этого делать (в том числе – и со страниц «Независимой газеты»). И для церковного дипломата, и для главы Синодального отдела по взаимоотношениям церкви и общества это важный навык. Он был не чужд современных веяний и вел успешный канал в Telegram «Православная политика» (название, красноречиво говорящее о том, как отец Всеволод видел свою деятельность), собравший более двух с половиной тысяч читателей. Кстати, предпоследний пост в нем, посвященный дню святой Татианы, содержал кажущийся теперь роковым философский пассаж: «Можно добиться формального успеха в виде диплома или хорошей должности на работе, но это не имеет большого значения без понимания высшего смысла жизни. Этому и учит святая Татиана. Она – пример того, как надо уметь жить и даже умереть, ведь этого не избежит никто».

То, что протоиерей Чаплин, попав в опалу, стал persona non grata в федеральных СМИ, мало сказалось на его популярности. Это, на мой взгляд, объясняется тем, что и в зените своей административной славы, и в последние несколько лет ему удавалось быть тем, чем не смогли стать другие заметные церковные спикеры и иерархи, – человеческим лицом «глубинной церкви» (выражение, которое он неоднократно употреблял в своем канале). Это место оказалось вакантно после окончательного ухода в оппозицию протодиакона Андрея Кураева. Стало очевидно, что Кураев излагает позицию даже не «либерального крыла» церкви, а фактически только собственную, философа, почти случайно оказавшегося в ряду лиц, с которыми церковь ассоциируется у общества. А после «дела Pussy Riot» окончательно исчерпался кредит доверия, который еще в конце 80-х выписала церкви интеллигенция. РПЦ в ее глазах стала «министерством духовности».

Для отношений церкви и общества это стало большой проблемой (а для украинской ее части – трагедией). Диалог забуксовал из-за того, что с обострением взаимной неприязни люди, бывшие своими и в секулярной, и в религиозной среде, вроде Андрея Кураева, стали чужаками с обеих сторон. Председатель Синодального отдела по взаимоотношениям церкви с обществом и СМИ Владимир Легойда, фактически сменивший Чаплина, стал образчиком успешного и современного мирянина. Председатель ОВЦС митрополит Иларион (Алфеев) предстал  иерархом-интеллектуалом, композитором, писателем и дипломатом, но все же занимал слишком высокий пост для того, чтобы представлять широкие массы.

Этот вакуум заполнил Всеволод Чаплин. Он вызывал у антиклерикалов уважение публицистическим мастерством и оппозиционностью официозу (хотя даже после отстранения от административной жизни Московского патриархата он никогда не позволял себе переходить границы дозволенного в высокобюрократизированной и авторитарной системе). Он не отторгался, несмотря на опалу, консервативным духовенством. Лицо церкви, вызывающее со всех сторон не одинаковую привязанность, а одинаковую настороженность, – в изменившемся общественном климате именно такой status quo оказался устойчивым.

Тем более удручающей для взаимодействия РПЦ с социумом выглядит утрата протоиерея. Чаплин был фигурой, равноудаленной и от секулярных кругов, и от синодальных бюрократов. И если не найдется человека, которого общественное мнение при молчаливом согласии священноначалия поставит на это место, то у церкви, пожалуй, совершенно не останется живых точек соприкосновения с ним. Как у какого-нибудь второстепенного технического министерства – но церковь им, несмотря на расхожее мнение, не является и никогда не являлась. Это ставит под удар вообще всю общественную и миссионерскую деятельность церкви – во всяком случае, ее восприятие как собственно церковной.

Это приведет и к окончательной потере понимания обществом внутрицерковных процессов и образа мыслей духовенства. Торжествующий сейчас антиклерикальный взгляд на церковных ультраконсерваторов как на актеров в театре государственной идеологии соблазнителен, но неверен, и живым свидетельством этому был Всеволод Чаплин, расставшийся с высокими постами, но не изменивший своей позиции.

Вероятнее всего, «новым Чаплиным» станет протоиерей Димитрий Смирнов, председатель Патриаршей комиссии по вопросам семьи, защиты материнства и детства. Но, полностью погруженный в семейную тему, священнослужитель будет значительно менее интересен настороженной в отношении церкви общественности и как оппонент, и как воплощенный образ грядущей православной диктатуры, которой можно пугать аудиторию.

В воскресенье у храма, где Всеволод Чаплин был настоятелем, над еще не убранным телом усопшего прошла молитва, к которой спокойно отнеслись полицейские, дежурившие у храма. Собрались несколько десятков прихожан, многие из которых не могли сдержать слез. Даже отодвинутый в сторону от административной жизни, Чаплин, похоже, искренне любил церковь и одним из главных ее медийных персонажей стал вполне заслуженно. Процитируем патриарха Московского и всея Руси Кирилла, выразившего соболезнования близким протоиерея - «Господь да простит почившему прегрешения вольные и невольные и сотворит ему вечную память».