Что тормозит восстановление российской экономики

Фото Reuters

Холодное начало года вкупе со смягчением условий сделки ОПЕК+ стало подарком для российских добывающих отраслей, которые начали восстанавливаться после прошлогоднего беспрецедентного кризиса. В январе, по данным Росстата, добыча угля в годовом выражении выросла на 3,5% (до 34,4 млн т), а природного газа – на 5,7% (до 60,3 млрд куб. м). Добыча нефти, для которой из-за соглашений с картелем более показательна помесячная динамика, также продемонстрировала прирост – на 1,8% в сравнении с декабрем (до 43,2 млн т).

Оживление в добывающем секторе уже успело отразиться на смежных отраслях. К примеру, погрузка угля на сети РЖД по итогам января выросла на 5,2% (год к году), а темпы падения грузоперевозок трубопроводным транспортом снизились с декабрьских 5,9% до январских 5,2%. В выигрыше остались и некоторые сегменты нефте- и газопереработки, к примеру, производство нафты по итогам января выросло на 4,5% в месячном выражении, а сжиженных пропана и бутана (которые, как и нафта, используются в нефтехимии) – на 0,7%.

Учитывая, что нефтепереработка является одной из крупнейших обрабатывающих отраслей, это так или иначе сказалось на общей динамике промышленности: не случайно в январе индекс PMI Manufacturing во второй раз с апреля 2019 года превысил отметку 50 пунктов, служащую для обрабатывающих индустрий точкой перехода к росту от рецессии.

Лучше стала чувствовать себя и сфера услуг: в январе индекс PMI Services увеличился с 48,0 до 52,7 пункта, а темпы годового спада в розничной торговле замедлились до 0,1% (против 3,6% в декабре, по данным Росстата). Розницу косвенно поддержала реформа НДФЛ, в результате которой ставка подоходного налога для зарплат свыше 5 млн руб. в год была повышена с 13 до 15%, чтобы сэкономить на налоговых выплатах в 2021 году, работодатели в декабре могли пойти на преждевременную выплату премий, облагавшихся еще по старым правилам. В пользу этой версии говорит статистика средних заработных плат, которые в декабре в реальном выражении подскочили сразу на 39,5% в сравнении с ноябрьским уровнем.

Столь же благотворно на потребительском спросе сказался и фактор закрытых границ, из-за которого россияне были вынуждены перенаправить расходы с внешнего туризма на покупку товаров и услуг внутри страны: в 2020 году, по данным ЦБ, расходы на оплату зарубежных поездок в годовом выражении снизились на 27,6 млрд долл., а в январе 2021-го – на 2,6 млрд. Позитивную роль сыграло и серьезное размягчение бюджетной политики, на которое правительство пошло в конце прошлого года: в октябре, по данным Минфина, расходы федерального бюджета выросли на 22% в сравнении с сентябрем (до 2 трлн руб.), в ноябре – еще на 6% (до 2,1 трлн руб.), а в декабре – почти вдвое от ноябрьского уровня (до 3,9 трлн руб.).

Впрочем, было бы ошибкой утверждать, что январь стал месяцем восстановления для всех без исключения отраслей. К примеру, в розничных продажах легковых автомобилей спад, наоборот, ускорился – с 2,1% в декабре (год к году) до 4,2% в январе, как следует из данных Ассоциации европейского бизнеса (АЕБ). Ухудшилась динамика и в корпоративном кредитовании: если в декабре кредиты юрлицам в месячном выражении выросли на 0,6%, то в январе, по данным ЦБ, сократились на 0,2%. В ближайшие месяцы темпы падения наверняка станут более выраженными, учитывая нынешнее ускорение годовой инфляции (с 4,4% в ноябре до 4,9% в декабре и 5,2% в январе), которое может вынудить ЦБ уже на мартовском заседании повысить ключевую ставку.

Это, в свою очередь, лишит реальный сектор подпитки в виде роста отрицательной реальной ставки (ключевая ставка минус инфляция), происходившего в последние месяцы (с 0,2% в ноябре до 0,7% в декабре и 0,9% в январе). Подспорья лишится и ипотечное кредитование, темпы роста которого замедлились в конце прошлого года – с 3,1% в сентябре и 3,3% в октябре (месяц к месяцу) до 0,7% в ноябре и 1,7% в декабре. Если возможное ужесточение требований к заемщикам станет разменной картой при пролонгации программы льготной ипотеки (истекающей ближайшим летом), жилищное строительство столкнется с еще более сильным торможением, нежели в ушедшем IV квартале (спад на 1% против прироста на 5,7% в III квартале, по данным Росстата).

Ограничителем роста будет выступать и демография, давшая о себе знать еще до коронакризиса: так, в IV квартале 2019 года численность рабочей силы (мужчин и женщин в возрасте от 15 до 72 лет) снизилась на 300 тыс. человек в сравнении с IV кварталом 2018-го (до 75,7 млн человек), а к IV кварталу 2020-го – еще на 700 тыс. (до 75 млн человек, согласно данным Росстата). Схожее воздействие будет оказывать и более сдержанный миграционный прирост, который в 2020 году в результате закрытия границ сократился почти втрое (до 106 тыс. человек против 286 тыс. в 2019-м, по данным Росстата).

Снять эти барьеры позволили бы реформы на рынке труда. Смягчив правила найма и увольнения, правительство подстегнуло бы производительность в низкоквалифицированных отраслях. Ликвидировав институт прописки – облегчило бы межрегиональную миграцию. А предоставив дополнительные послабления для призывников – позволило бы работать в строительном секторе еще до поступления в вуз. Однако этих реформ пока и близко нет на повестке дня, как и других мер, которые уже не первый год обсуждаются экспертным сообществом, – будь то снижение страховых взносов, обременительных для несырьевых отраслей; перенаправление субсидий госсектору на прямые социальные выплаты, способных подстегнуть потребительский спрос; или же давно заявленный, но так и не воплощенный мораторий на повышение налогов.

И в этом – ключевая слабость российской экономической политики, которую невозможно компенсировать даже за счет вполне масштабных пакетов помощи, как в случае программы на 150–200 млрд руб. для малого и среднего бизнеса, обсуждаемой сегодня правительством. Без перезревших структурных реформ экономика в ближайшие год-полтора в лучшем случае вернется на докризисный уровень, но не получит толчка для дальнейшего роста. И скорое исчерпание эффекта низкой базы карантинных месяцев даст возможность лишний раз в этом убедиться.