Анастасия Башкатова
Фото Pixabay.com
В новейшее время Россия успела накопить противоречивый опыт формирования контуров будущего – прежде всего социально-экономического и закодированного в показателях разной степени детализации.
Назвать этот опыт однозначно позитивным трудно из-за проблем, которые возникали с достижением поставленных целей в обозначенные сроки. Например, Концепция долгосрочного развития (КДР-2020) почти сразу была перечеркнута глобальным финансовым кризисом, а ее переписанная версия так и осталась декларативным манифестом. Не без сложностей реализовывались майские указы президента. Приходилось корректировать и нацпроекты.
Но и назвать этот опыт однозначно негативным тоже нельзя, так как ряд решений стратегического характера, задавших вектор развития всей экономике, даже при недостижении в моменте конкретных цифр позволил стране противостоять санкционному давлению.
С учетом этого опыта, как представляется, и был сформирован – услышан – сформулирован (тут сложно отделить одно от другого) запрос на описание желанного будущего в еще более широких рамках. Без верифицируемых показателей, но с мощным воодушевляющим импульсом. В официальный дискурс вошло слово «мечта».
Это продемонстрировал трехдневный международный симпозиум «Создавая будущее», который был проведен по поручению президента Владимира Путина. В нем приняло участие более 6 тыс. человек из 101 страны. Обсуждением разных версий и сценариев грядущего занимались ученые, инженеры, культурные деятели, чиновники, писатели-фантасты и футурологи. «Единство народа определяется не только традициями, но и видением будущего. Если хотите – мечтой», – объявил на старте симпозиума первый замруководителя администрации президента Сергей Кириенко.
Тут, полагаем, могут возникнуть два сомнения. Первое: не становится ли разговор о лучшем будущем побегом от реальности и во многом от пугающего настоящего? Второе: нет ли риска, что начертанная картина будущего окажется утопией? Кроме того, не будет ли она содержать еще и элементы антиутопии?
Кстати, одним из показательных мероприятий симпозиума можно считать экспертную дискуссию о долголетии, поставившую провокационный вопрос о том, а так ли оно нужно обществу в условиях ограниченных ресурсов. Какое и для кого долголетие целесообразно, а какое нет? И хоть это была лишь одна из ветвей дискуссии и вовсе не главная, пятиминутный холодный душ все же был обеспечен.
Упомянутые сомнения, однако, спикерам симпозиума отчасти удалось опровергнуть. Допустим, деятели науки и культуры обратили внимание на то, что запрос на осмысление будущего продиктован именно тем настоящим, в котором мы оказались.
Один из примеров. «В течение длительного времени мы жили в режиме супермаркета, когда любая технология могла быть куплена где-то за рубежом, когда не было необходимости развивать многие вещи у нас в стране. И вдруг супермаркет закрылся, оказалось, что нам очень нужны ученые», – напомнил вице-президент Российской академии наук Степан Калмыков.
Подарок судьбы, что многие из ученых были достаточно упрямыми для того, чтобы сохранить научные школы, ставшие сейчас «вдруг» востребованными. «Теперь наша важнейшая задача – собрать этот очень непростой конструктор из тех научных школ, которые есть в Академии наук, университетах, ведомственных институтах», – рассказал Калмыков. Определены ключевые направления: критически важное для страны импортозамещение и не просто догоняющие, а опережающие разработки. Каждый пункт раскрывается в конкретные списки технологий.
В рамках же музейного конгресса на симпозиуме директор Государственного музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина Елизавета Лихачева сообщила, что сейчас «запрос на будущее, на какой-то оптимистический взгляд в это будущее довольно высок». Доказательством служит и тот большой интерес современной публики к музеям, который можно трактовать как стремление к самоидентификации в национальном и – шире – цивилизационном значении.
Как пояснила Лихачева, приходя в музей, человек учится постигать логику развития процесса и отличать подлинное от неправды. А само изучение прошлого сейчас, «в эпоху глобального пессимизма», способно дать как раз бесконечный оптимизм при рассмотрении грядущего. Музей, как ни парадоксально, становится той базой, на которой тоже начинает формироваться будущее.
Наконец, заключительная пленарная дискуссия показала: выкристаллизовывается понимание того, что одной мечты все равно недостаточно. Ее предстоит заземлять. Недаром в течение трех дней то и дело возникала тема ресурсной обеспеченности. Будь то природные ресурсы, трудоспособное население, инфраструктура, технологии, финансы, если следовать за логикой замруководителя администрации президента Максима Орешкина. Или материальные, энергетические, интеллектуальные ресурсы, если опираться на перечень президента Курчатовского института Михаила Ковальчука.
«Смотреть за дальний горизонт, строить прогнозы, идеальные модели общества – достаточно нетривиальная задача. Футурологи, писатели-фантасты любят заглянуть на многие десятилетия вперед, и, надо сказать, зачастую они предугадывают контуры будущего. Однако государство и бизнес вынуждены подходить к этому вопросу более прагматично и приземленно, они пытаются спроектировать картину будущего, опираясь на твердую почву настоящего», – сказал, подводя итоги во время выступления, первый зампредседателя правительства Денис Мантуров.
Вопрос о наличии ресурсов, их достаточности и доступности дискуссионен. Но то, что помимо мечты нужны и они тоже, теперь артикулировано. И это важно.
