Алексей Полубота Жила-была ветка. Довольно обычная. Если не считать того, что она росла на карликовой березе. Такие причудливо изогнутые деревья живут только на далеком Севере, где восемь месяцев в году лежит снег.
Возможно, ветка так и прожила бы до глубокой старости, не зная ничего, кроме своей рощицы, если бы однажды не прошел небольшой солнечный дождь. Он уже заканчивался, когда на тропинке послышались шаги.
«Что может быть лучше, – обрадовалась ветка, – сейчас кто-нибудь из двуногих заденет меня, и мы вместе полюбуемся сверкающими в воздухе каплями!»
Один из людей действительно задел ветку, и она осыпала его пригоршней водяных горошин.
– Проклятая ветка, – выругался человек, – растет над самой тропинкой!
Он остановился и снял с пояса какую-то странную блестящую на конце палку. От ее острого блеска ветке вдруг стало страшно и холодно, как бывает поздней осенью, когда воет ветер, а с неба льются потоки ледяной безжалостной воды. Человек взмахнул страшным предметом в воздухе, и ветку у самого ее основания пронзила нестерпимая боль. На мгновение она потеряла сознание. А когда очнулась, не сразу поняла, почему лежит на сыром мху. Новый приступ боли вернул ветке память. Она попыталась оттолкнуться от земли, чтобы снова оказаться на березке. Однако упругая сила, которую давало дерево, покинула ее. Сколько ветка ни напрягала свое искалеченное тело, ей не удалось даже пошевелиться. Ветка беззвучно заплакала от боли и отчаяния.
Так прошел год, а может быть, и все два. Однажды ветка очнулась тихой солнечной ночью. Только что прошел дождь и маленькие березовые листочки излучали влажное серо-золотое сияние. Что-то смутное шевельнулось в зачерствевшей душе бывшей ветки. «Кажется, когда-то я больше всего любила именно такие ночи», – подумала она. В этот миг невдалеке послышались человеческие шаги.
Шедший по тропинке человек был добрым двуногим. Ему давно уже была нужна палка, чтобы сбивать дождевые капли с росших по краям тропинки деревьев и кустарников. Но ему не хотелось для этого делать больно живому дереву.
«Вот тебя-то я как раз и искал», – произнес он, поднимая с земли отсыревшую ветку. Человек согнул ветку, проверяя ее на прочность. «Отличная палка», – он одобрительно кивнул головой. Так ветка получила свое новое имя. А заодно – и хозяина.
Человек пошел дальше, время от времени ударяя палкой по мокрым березовым веткам. Незаметно тропинка пошла в гору. Березок становилось все меньше. Они, словно испуганные чем-то, все ниже жались к земле. Зато, чем выше, тем больше попадалось могучих морщинистых валунов. Они возлежали на пышных мхах, как заколдованные, грозные звери. Палке, которая за всю жизнь видела только один небольшой валун, стало не по себе.
Но вот они оказались на самой вершине. Человек неожиданно закричал что-то радостное и зачем-то поднял руки вверх. А палка не отрываясь смотрела на открывшуюся перед ней картину. В прохладных лучах ночного солнца бесконечные сопки выгибали свои каменистые спины поближе к небу. На их склонах изумрудными островками теснились рощицы карликовых берез. Между сопками загадочно желтели болота и еще сверкало что-то синее и веселое, похожее на большую извилистую тропу. «Наверно, это река, о которой однажды рассказывали сороки, – догадалась палка. – Так, значит, она действительно существует, и на свете есть места, где можно днем и ночью пить чистую воду, не дожидаясь дождей».
Палку охватил безудержный восторг. Оказывается, мир был таким большим и необыкновенным! И никто из веток там внизу в тесной рощице даже не догадывался об этом. И только она, единственная из них, увидела его таким, какой он есть на самом деле. Значит, что-то было в ней особенное, от чего двуногий обратил внимание именно на нее.
Но вот что странно, сколько ни убеждала она себя в том, как скучно расти на дереве, все время в одном месте, ей хотелось снова увидеть свою рощу. И, пожалуй, в глубине души она не отказалась бы опять тихонько покачиваться на карликовой березке, радоваться солнечным дождям и перешептываться с подругами о проплывающих облаках.
Еще долго они шли по бесконечной тундре. Наконец, двуногий остановился и достал небольшой сверток, который в его ловких руках превратился в большой зеленый валун. В этом валуне человек мог исчезать, когда ему вздумается, и из него же появляться. Палку он воткнул в землю рядом с ним. «Будешь моим верным сторожем», – сказал он.
Взяв в руки другую палку, которую называл удочкой, хозяин ушел к ручью, шумевшему неподалеку.
Прошел день и еще одна ночь. Человек то исчезал в своем валуне, то уходил с удочкой к ручью. Палка все так же стояла верным и бесполезным часовым на маленькой лесной опушке.
Под утро второй ночи человек вернулся очень уставшим. «Погода портится, – сказал он. – Пора возвращаться назад».
Погода действительно испортилась. Холодный, пронизывающий ветер гнал по небу низкие облака. Из них то и дело начинал сыпаться хлесткий сердитый дождь.
Ветер, между тем, становился все сильней. В какой-то момент, когда он дунул особенно сильно, палка не выдержала и свалилась на землю. Под утро вместо дождя из туч пошел мокрый противный снег.
«Ну и дела, – сказал двуногий, вылезая из волшебного валуна, – надо скорей разводить костер». Спросонья он не узнал свою палку, лежавшую на земле, и кинул ее в общую кучу хвороста.
Через полчаса только горстка остывающего пепла напоминала о том, что когда-то на земле жила ветка, которая стала палкой и возомнила себя особенной. Но все-таки наша палка не умерла до конца. Ее душа облачком дыма поднималась в небо. Облачко хотело теперь только одного: перед тем как оно окончательно развеется в небе, еще раз увидеть родную рощу. И ее желание исполнилось. Оно уцепилось за большое облако, которое как раз несло ветром в сторону ее родных мест. Они проплыли над рощей так низко, что можно было разглядеть даже листочки на ветках. «Прощай, родная роща, – прошептало облачко, – прощай навсегда».
Но, конечно, ветки не услышали его. Их сильно качало ветром, и они сердито шептались, когда он наклонял их слишком близко к земле.
