Анастасия Строкина
Однажды на Острове жил Великан.
Жил совсем один: ни людей, ни других великанов рядом не было. Только Акчинук иногда подбежит, принюхается – не приготовил ли Великан чего вкусного? Но тут же вспомнит, что Великан не ест ничего, кроме земли и тумана, фыркнет, полает с досады и побежит себе дальше.
Уже все созвездия изучил Великан, уже он знал наизусть голос любой из птиц и различал шаги каждого в многочисленном семействе Акчинука.
Но ему не с кем было поговорить, а он думал, что это, наверное, интересно, с кем-нибудь разговаривать.
Но ему некому было спеть песню, а он очень любил петь песни – об Острове, об Океане, о птицах и рыбах, обо всем, к чему он привык.
Тогда Великан решил позвать людей с другого – маленького – острова. И сказал им: «Я помогу вам построить дома, я найду вам дерево для каяков, я буду охранять вас и ваши жилища от сильного ветра, только приходите жить со мной».
Люди подумали и решили составить Великану компанию – ведь он построит им целую деревню! Дом за домом появлялся на берегу Океана, и приходили люди, и занимали дома, и заводили хозяйство.
Великан радовался, что вокруг него столько приятной суеты, смеха, голосов. Люди радовались, что у них появился свой собственный великан.
Так прожил с людьми Великан много-много времени. По ночам спал, а с восходом солнца прогонял сонных чаек с ресниц и начинал свой великаний день: ел землю и туман, наблюдал за людьми, сочинял песни. Словом, не скучал.
Руки у него были такие, что он легко доставал до туч, щекотал их когтем мизинца так, что они ежились, хохотали, чихали – и разом выплескивали весь свой дождь. А Великану того и надо: больше всего он любил попить свежего дождя, прямо из-под тучи.
Ноги у него были такие, что он легко бы перешагнул весь Остров – с севера на юг, но только он не перешагивал: что бы он стал делать там, один, на другом краю Острова, без людей?
Деревня, построенная Великаном, разрослась: теперь куда ни посмотришь – везде дома, суета, и только к вечеру собираются сети, прячутся по гнездам птицы, голоса становятся тише. Но стоит Великану сделать шаг, как все недовольно смотрят на него, мол, разве не видишь, что кругом люди? Но стоит Великану заговорить о чем-нибудь, как все ругаются: «Ты чего кричишь – детей пугаешь?» Новые люди рождались в деревне, взрослели, умирали, и потом рождались другие. И чем больше времени проходило с того дня, как Великан позвал людей, тем больше становилось их недовольство: «Ишь, Великан! Живет тут, в нашей деревне! Мешает нам: такой огромный – в сто обхватов не охватить, за день не обойти его!»
Люди в деревне часто устраивали игры: то они мастерили лестницу, сделанную из надутых рыбьих пузырей, – по ней должен был пройти самый ловкий и смелый, то соревновались в меткости и стреляли из лука, то мерялись силой. Но никогда они не брали в свои игры Великана, и это ему было обидно. Однажды на празднике зимы, когда все пели и били в бубны, Великан не выдержал и принялся танцевать. И тогда задрожала земля, и люди разбежались и больше уже не хотели видеть Великана в своей деревне.
– Ступай, – говорят, – подобру-поздорову,
Да так, чтоб тебя мы не видели снова!
Ему так не хотелось жить одному, и тогда он подумал, что на дне океана ему, наверное, будет хорошо: там много разных рыб – больших и не очень, быстрых и медленных, ярких и цвета северных облаков. Там, на дне, ему будет спокойно, и никто его не выгонит, и станет он дружно соседствовать – не с людьми, так с рыбами.
И вот он лежит на дне, наблюдает за пестрым рыбьим движением. Поначалу рыбам понравилось, что у них появился такой Великан – в его длинных волосах можно устроить дом и растить маленьких рыбок, за его телом можно прятаться от всех больших голодных.
Но однажды Великану захотелось перевернуться на другой бок. И он, сам того не желая, устроил настоящий переполох. Рыбы возмутились: «Зачем без причин поднимать волны? Лежишь себе и лежи камнем!»
Но однажды Великану захотелось посмотреть на солнце. Он вынырнул из Океана, собрал солнечных лучей и выпустил их на дне. Засветился океан, и подслеповатые глубоководные рыбы сощурились и недовольно забубулькали: «Что за безобразие! Кто это придумал, чтобы на самом дне Океана светило солнце?»
Но однажды Великану захотелось поесть земли. И он – горсть за горстью – принялся есть дно, и взбаламутил воду, и вода стала мутной. А пестрые рыбы ругаются: «Кто теперь увидит наши наряды? Кто сможет в такой мутной воде разглядеть нас?»
И собрались рыбы на всеокеанский совет, и решили прогнать Великана со дна – обратно, на сушу. Выбрали они посла – князя всех лососей – Чавычу, чтобы он сообщил Великану об их решении:
– Плыви, – забубнил, – подобру-поздорову,
Да так, чтоб тебя мы не видели снова!
Великан не поверил словам лососевого князя и сказал: «Пускай те рыбы, кто и в самом деле хочет, чтобы я навсегда вернулся на сушу, вырвут по волосу с моей головы». Рыбы заметались, сбились в стаи, но мало-помалу, одна за другой стали они подплывать к Великану и выдергивать по волоску в знак того, что пора ему покинуть их, рыбий, Океан. И пускали они его длинные волосы по воде, и проросли его волосы водорослями, в которых поселились стаи рыб, больших и не очень, пестрых и разных.
И столько они надергали великаньих волос, что ни одного у него не осталось. Понял Великан, что не получится у него дружного соседства с рыбами, вернулся на берег, сел на черный песок. Сел и подумал: «Не надо было мне к рыбам без спросу. Но теперь я знаю, что без спросу к рыбам не надо». Он провел ладонью по своей лысой голове и придумал новую песню:
Как же мне быть теперь? И днем, и ночью
Всюду за мной бредет серое одиночье.
Я ему говорю: «Послушай, откуда ты здесь такое?»
А оно моргает в ответ – серое и глухое.
Я ему: «Уходи, – говорю, – за гору, за реку, в поле!»
А оно все молчит, молчит, серое и слепое.
Великан еще немного посидел у океана, подумал о людях и рыбах. Вдруг мимо него пролетел радостный Ара: «Что, Великан, грустишь? Приходи к нам на Арий остров – у нас всегда шумно и весело!» Последние слова Ары донеслись до великаньих ушей с ветром, а самого его и след простыл.
«Ну что ж, – сказал Великан сам себе, – может быть, птицы примут меня», – и отправился на шумный, суетливый, неугомонный птичий остров.
Поначалу птицы обрадовались, что у них на острове появился человек-скала, что на нем можно устраивать гнезда, прятаться от непогоды, и он, в отличие от настоящей скалы, всегда теплый! И Великан с радостью подарил свое тело птицам – чтобы им было тепло и уютно.
Но однажды он захотел попить дождя, встал под большой черной тучей – и птицам это очень не понравилось: «На взаправдашней скале, может, и прохладнее, зато точно посуше!»
Но однажды он захотел размять ноги – и птицам это понравилось еще меньше: «В настоящей скале ничего не трясется, и в гнездах все спокойно!»
Но однажды он захотел спеть песню – и это птицам совсем не понравилось: «Вот еще! Ни одна настоящая скала не позволит себе голосить громче нас, птиц!»
И тогда птицы решили прогнать Великана.
Щебечут: «Лети подобру-поздорову,
Да так, чтоб тебя мы не видели снова!»
Сначала они клюнули его в правую ладонь, потом в левую, и потекла кровь, и стало Великану больно. Аккуратно, чтобы ни один птенец не упал, он снял птичьи гнезда со своей лысой головы и плеч.
«Тяжело им, птицам, со мной», – подумал Великан и пошел обратно на свой Остров. И пока он шел, капли крови падали на землю и поднимались ягодами.
Он вышел к берегу речки, принюхался: «Здесь недавно пробежал Акчинук». Великану больше никуда не хотелось. Он посмотрел на следы Акчинука на снегу. Они семенили – лапа за лапой. Чуть подальше к ним присоединились другие следы, третьи, и еще дальше виднелась уже целая вытоптанная поляна, и уже не разобрать, где чьи следы на ней.
Из деревни доносились голоса рыбаков: они о чем-то спорили. Скоро к ним присоединились другие голоса – самые разные, и они все смешались в ушах Великана в один голос.
Мимо него пролетел Баклан-Говорушка и скрылся в туче, похожей на большую медленную рыбу. Вслед за ним появился другой Баклан и, пролетая над ушами Великана, спросил:
– Эй! Большие глаза! Ты не видел, куда полетел мой брат?
Великан ничего не ответил и только указал в сторону тучи-рыбы. Туча-рыба плыла по небу вместе со своим отражением, которое плыло по океану.
«Я бы тоже хотел, чтобы у меня были братья, и сестры, и много-много всех остальных», – подумал Великан.
И тогда он глотнул тумана, запил его дождем и принялся рыть большую-большую яму. Когда дело было окончено, Великан лег в эту яму и засыпал себя землей и снегом. А много месяцев спустя, радуясь солнцу, его тело проросло огромными красивыми грибами – каких не растет нигде, кроме Острова. И так их много, что, сколько ни собирай, меньше не становится. Приезжайте – увидите сами.
