Новые нерусские

Свежие силы новых нерусских.
Фото Евгения Зуева (НГ-фото)

Очередь в ресторанный туалет. Впереди меня трое смуглых парней в дорогих костюмах беседуют на своем родном языке. Судя по всему, их родина находится где-то в Закавказье. У всех троих практически одновременно звонят телефоны, на слух – два айфона и верту. Они синхронно отвечают «Алло!», и тут же их монокультурный кружок распадается, словно апельсин, на три части. Один из парней по-русски обещает быть через час, второй по-английски объясняет, как доехать до ресторана, третий шутит на не очень понятном мне французском языке. Занятые разговорами, они любезно пропускают меня вперед.

Определение «новые нерусские» родилось днем раньше, когда мы с Дмитрием Азаровым обсуждали шествующих мимо ближнезарубежных бизнесменов в лобби («Скорее лоббио», – пошутил Д.А.) гостиницы «Украина», которая под энергичным напором ее новых владельцев, выходцев из небольшой азербайджанской деревушки, превратилась в Radisson Royal Hotel Moscow.

К новым нерусским, кстати, относятся не только представители зарубежья ближнего, но и те, кто прибыл к нам в поисках лучшей доли из настоящего западного далека. Это поднявшиеся на российских дрожжах иностранцы – трейдеры, банкиры, бизнес-консультанты, отельеры, спортсмены, тренеры, повара, дизайнеры, издатели, фотографы и международные авантюристы, – все те, кто в обмен на свежий взгляд, знания и навыки щедро получил от благодарных россиян в конвертируемой валюте.

Полезность свежего взгляда и здравых идей для поддержания страны в тонусе признавал у нас каждый вменяемый правитель. Петр Великий сотнями сманивал мастеровитых иностранцев к нам на ПМЖ, надеясь с их помощью привить своему талантливому, но своеобразному народу полезные привычки. Из тогдашних новых нерусских спецпереселенцев со временем получались самые что ни на есть прочные и настоящие россияне, соль и гордость этой земли.

Тот же Петр Алексеевич наладил и встречный ход, отправляя сообразительных соотечественников обратно в варяги – учиться наукам и набираться опыта.

Надышавшись новыми ветрами, напитавшись знаниями, школяры возвращались в родные пенаты другими людьми – немного новыми нерусскими – и принимались за трудное дело приведения вверенного им царем-реформатором участка в уровень с европейским прогрессом и общечеловеческим здравым смыслом.

Так продолжалось до тех пор, пока на престол не восходил кто-то менее целеустремленный и более внушаемый, кто по наущению разжиревших на откатах придворных казнокрадов постановлял, что у России опять будет свой путь. И тогда международный обмен затихал, в моду входили посконность и домотканность, иноземцы всячески притеснялись и вытеснялись, а многоголосие сменялось унисоном. Начиналась очередная унылая пора российской государственности – застой с опорой на собственные силы. Но рано или поздно внутренние ресурсы оказывались подъедены, низы больше не хотели, а верхи тупо не могли, форточку срывало, и к нам опять врывался ветер перемен.

В 1986 году Чингиз Айтматов – один из выдающихся новых нерусских – организовал Иссык-Кульский форум, который должен был стать международной площадкой общения интеллектуалов и политиков. Одним из участников этого форума был футуролог и визионер Элвин Тоффлер. По пути домой он сделал остановку в Москве и встретился с радушно принявшим его Михаилом Горбачевым. В процессе беседы Тоффлер поделился с генсеком своими идеями о третьей волне, об информационной цивилизации, которая идет на смену первым двум, аграрной и промышленной. Рассказ о третьей цивилизации, которая потребует от мировых лидеров совершенно иного подхода к управлению людьми и процессами, сильно увлек Горбачева, пребывавшего в тот момент времени в некотором идеологическом тупике. Чуть позже появились на свет новое мышление, перестройка и гласность. Так закончилась одна и началась совершенно другая эпоха.

Я и сам был новым нерусским несколько раз. Первый – когда прибыл из маленького южного города в Москву на учебу. Тогда мой багаж состоял – помимо костюма, белья и рубашек – из тщательно упакованных патриархальных понятий, затверженных знаний, некоторого количества убеждений и пары принципов. Попав в активную среду мегаполиса, я начал меняться сам, одновременно меняя мир вокруг себя. Я отдавал ему то, что у меня было, получая взамен то, чем он располагал на тот момент. Мы оба становились вдвое богаче.

Второй раз в роли нового нерусского я оказался с десяток лет спустя. После длительного путешествия я возвращался в ту же Москву, но уже из Штатов, протаскивая сквозь таможню вместе с фирменными «кишками» и ардисовскими книжками всю – от океана до океана – огромную Америку, от первого встречного до последнего из могикан, Америку, которую я узнал и которой так спешил поделиться со своими.

Новые нерусские – наш стратегический резерв. Нам надо опять перестать бояться других. Нас хватит, чтобы принять всех. У нас большое и сильное сердце. Наши главные враги не снаружи, наши главные враги внутри. Часто они внутри каждого из нас.

В лондонском аэропорту, глядя на увенчанного тюрбаном сикха, который величественно восседал за стойкой паспортного контроля, Вадим Дымов сказал мне: «Когда у нас на пограничном контроле будет вот так же гордо сидеть таджик в форменной тюбетейке, я смогу сказать, что мы наконец стали нормальной страной».