Антон Копытов Пьер Декс. Гоген / Пер. с фр. С.Сурковой; Предисл. А.Левандовского. - М.: Молодая гвардия, 2003, 360 с.
Если вам нравится живопись Гогена, не читайте эту книгу, потому что вы рискуете в его живописи разочароваться - персонаж из текста вырисовывается не слишком симпатичный. Если вам не нравится живопись Гогена, читать книгу можно, потому что путь незаурядного человека вызовет сочувствие, если прежде вас не стошнит.
Читать подряд скучновато. Сухие биографические описания с недомолвками. Пространнейшие отчеты о денежных отношениях Гогена с торговцами картин, занимающие процентов шестьдесят текста, как будто это маркетинговое пособие для художников и галеристов. Искусствоведческие знаточеские рассуждения о густоте мазка, воспринимающиеся здесь как досадная помеха. И, наконец, длинные цитаты из писем Гогена и окружавших его персонажей. Из них тоже не много вытянешь, потому что в XIX веке в эпистолярном жанре принято было изъясняться витиевато и вежливо, даже если в реальности люди били друг другу морду.
Именно так обставлены в книге разборки Гогена с Ван Гогом во время их совместного житья в Арле. Ван Гог, болезненно привязанный к психологически более стабильному другу, мучил Гогена разными выходками, но удерживал его около себя. В то же время Винсент не упускал случая показать свое превосходство в творчестве, так как писал картины очень быстро, пользуясь абсентом как ускорителем ("Для того, чтобы достичь высокой желтой ноты, пришлось немного превысить дозу"). Дуэль между художниками происходила с помощью полотен. Гоген отомстил плодовитому другу, изобразив его сошедшим с ума в картине "Ван Гог, пишущий подсолнухи". После чего Винсент швырнул в лицо Полю стакан. Гоген пишет, что ответил ему так: "Охотно прощаю вас, но если бы вы меня ударили, я мог бы не совладать с собой и попросту задушить вас. Позвольте поэтому написать вашему брату, что я уезжаю". В результате этого известия Ван Гог покушался на жизнь друга, бросившись на него с бритвой. Последнее Гоген, говорят, придумал, чтобы оправдать свой отъезд и отвести от себя упреки в черствости. Ван Гог, которого в один день предали друг и возлюбленная, ставшая женой его брата, отрезал себе ухо. Вся эта душераздирающая история излагается в стиле комментария к передаче по криминалистике: события, как в детективе, восстанавливаются с помощью логических операций.
Интересно, что взаимная экзальтация не мешает обоим художникам думать о деньгах. Приглашая Гогена в Арль, братья Ван Гоги рассчитывают, скупая его работы по невысоким ценам, очень выгодно продать их в недалеком будущем. Гоген знает об их расчетах, ибо это банальная уловка торговцев искусством. В конце жизни Гоген бросил в адрес одного из скупщиков гневные строки: "Он нарочно заставил меня долго прозябать в нищете, чтобы потом скупить по дешевке мои картины".
Из фактов и реплик хоть и не сразу, но вылепливается образ человека и художника. Про человека нелегко что-либо сказать. Одно ясно: плющило парня с чудовищной силой. Каинообразный персонаж, одержимый незнамо чем, и богохульник писал странные картины на религиозные сюжеты и антиклерикальные эссе. Куда он хотел прорваться? В начале жизни Гоген еще пытался найти защиту от бушевавших в нем процессов, женившись на большой, расчетливой датчанке. Тогда он еще был не чужд сострадания к своему семейству и больному сыну, которых ему не удавалось материально обеспечить в соответствии с социальным статусом. Однако к пятидесяти трем годам он, разрушенный физически, но обуреваемый идеей наконец-то устроить жизнь по собственному лекалу, во второй раз вернулся на Таити. Там он, чтобы соблюсти обычаи и не ссориться с католическими властями, купил себе четырнадцатилетнюю жену, заплатив ее семье несколько отрезов ткани, и окончательно раскрепостился, пользуясь незатейливыми таитянскими нравами. Последние годы Гогена превратились в непрерывный скандал с церковью, что немедленно было использовано торговцами в качестве пиара для его живописи. Его судьба и смерть от сифилитического кардиоаортита напоминает историю героя "Доктора Фаустуса" Томаса Манна. Но если жизнь Адриана Леверкюна писатель милосердно не оставил без просветлений, то относительно Гогена, увы, нет таких свидетельств. Как говорил один из его врагов, "Гоген был чудовищем, и он был им сознательно". Впрочем, в отличие от литературного героя в душу к реальному человеку никто не заглядывал и не может судить о мотивах его поступков.
Что касается художника, то сущность гогеновского творчества выражена в его фразе, брошенной в осуждение импрессионистов и пуантилистов: "Они искали вокруг, опираясь на то, что видят глаза, а не в таинственном центре, находящемся в мозгу". Вот Гоген и ковырял у себя в мозгу и свои ощущения по поводу видимого мира фиксировал в красках. И очень гордился степенью искажения. Его творчество - яркая иллюстрация идеи австрийского искусствоведа Ханса Зедльмайра об истории искусства как истории болезни.
