Нина Гаврилова Федор Достоевский. Полное собрание сочинений в 18 томах. Т. 15. Письма. Книга первая (1832-1859). - М.: Воскресенье, 2004, 368 с.
Перед нами первая из четырех объемистых книг писем Федора Михайловича Достоевского. Ни одна биография, а их написано немало, никакие воспоминания современников не могут сравниться с правдивостью этих писем. О себе, о России, о писательском ремесле.
"Человек есть тайна. Ее надо разгадать, и ежели будешь ее разгадывать всю жизнь, то не говори, что потерял время; я занимаюсь этой тайной, ибо хочу быть человеком". Так излагал поставленную перед собой задачу будущий писатель в письме к брату М.М. Достоевскому 16 августа 1839 года, в самом начале творческого пути. Он остался верен ей всю жизнь, какие бы испытания ни обрушивала на него судьба.
А вот письмо брату, уже из Петропавловской крепости, 22 декабря 1849 года: "Жизнь везде жизнь, жизнь в нас самих, а не во внешнем. Подле меня будут люди, и быть человеком между людьми и остаться им навсегда, в каких бы то ни было несчастьях, не унять и не пасть - вот в чем жизнь, в чем задача ее. Я сознал это. Эта идея вошла в плоть и кровь мою".
Следующее письмо будет написано через пять лет, из Омска, где Федор Михайлович отбывал каторгу... "Впрочем, люди везде люди. И в каторге между разбойниками я в четыре года отличил наконец людей. Поверишь ли: есть характеры глубокие, сильные, прекрасные, и как весело было под грубой корой отыскать золото. И не один, не два, а несколько. Иных нельзя не уважать, другие решительно прекрасны. Я учил одного молодого черкеса (присланного в каторгу за разбой) русскому языку и грамоте, заплакал, расставаясь со мной. Я ему давал денег - да много ли? Но за это благодарность его была беспредельна. А между тем характер мой испортился; я был с ними капризен, нетерпелив. Они уважали состояние моего духа и переносили все безропотно... Сколько я вынес из каторги народных типов, характеров! Я сжился с ними и потому, кажется, знаю их порядочно. Сколько историй бродяг и разбойников и вообще всего черного, горемычного быта! На целые томы достанет. Что за чудный народ. Вообще время для меня не потеряно. Если я узнал не Россию, так народ русский хорошо, и так хорошо, как, может быть, не многие знают его".
Труд писателя - дело ответственное, здесь не должно быть спешки. "Нужно иметь побольше самолюбия, - делится своими взглядами Достоевский с другом, поэтом Майковым 18 января 1856 г., - побольше уважения к своему таланту и к искусству, больше любви к искусству. Идеи смолоду так и льются, не всякую же подхватывать на лету и тотчас высказывать, спешить высказываться. Лучше подождать побольше синтезу-с; побольше думать, подождать, пока многое мелкое, выражающее одну идею, соберется в одно большое, в один крупный, рельефный образ, и тогда выражать его. Колоссальные характеры, создаваемые колоссальными писателями, часто создавались и вырабатывались долго и упорно".
Мало кто знает, что тогдашний наследник престола цесаревич Александр Александрович Романов проявлял интерес к творчеству Достоевского, а затем пожелал и личного знакомства. Достоевский не раз бывал в Аничковом дворце, резиденции наследника престола. И вот строки из письма, которыми сопроводил Достоевский свой роман "Бесы", передавая его наследнику престола: "В смущении и страхе перед тем, что мы так далеко отстали от Европы в умственном и научном развитии, мы забыли, что сами, в глубине и задачах русского духа заключаем в себе, как русские, способность, может быть, принести новый свет миру, при условии самобытности нашего развития. Мы забыли, в восторге от собственного унижения нашего, непреложнейший закон исторический, состоящий в том, что без подобного высокомерия о собственном мировом значении, как нации, никогда мы не можем быть великою нациею и оставить по себе хоть что-нибудь самобытное для пользы всего человечества. Мы забыли, что все великие нации тем и проявили свои великие силы, что были так "высокомерны" в своем самомнении и тем-то именно и пригодились миру, тем-то и внесли в него, каждая, хоть один луч света, что оставались сами, гордо и неуклонно, всегда и высокомерно самостоятельными".
Или мы в девятнадцатом веке, или Достоевский с нами в двадцать первом! Такие мысли часто возникают, когда читаешь Достоевского, - гений и пророк едины и сказанное им полтора века тому назад это и сегодня наша боль.
"Я никогда не мог понять смысла, - читаем в записных книжках писателя, - что лишь 1/10 людей должны получать высшее развитие, а что 9/10 служат лишь материалом и средством... Эта идея ужасная и совершенно антихристианская. Я не хочу мыслить и жить иначе, как с верою, что все наши девяносто миллионов русских, или сколько их тогда будет, будут образованы и развиты, очеловечены и счастливы... С условием 10 лишь части счастливцев я не хочу даже и цивилизации..."
Очеловечены и счастливы - можно ли сказать лучше? Увы, похоже, что русские мечты - вечные.
