Евгений Смирнов Александр Жебин. Эволюция политической системы КНДР в условиях глобальных перемен. – М.: Русская панорама, 2006, 216 с.
Это книга о власти и о том, как удалось ее удержать в отдельно взятой стране, несмотря на все то, что произошло в мире за последние 15–20 лет. Ведь вопреки многочисленным прогнозам о неминуемом крахе КНДР, особенно популярным после известных событий в СССР и странах Восточной Европы, режим не только устоял, но и создал ракетно-ядерное оружие. Страна эта в последнее время у всех на слуху то из-за ракетных пусков, то по причине ее ядерных амбиций. Но вот что происходит внутри? Так ли крепки ее коммунистические корни?
Мы узнаем, что еще в 70-х годах произведения классиков марксизма-ленинизма фактически оказались под запретом и стали доступны лишь узкому кругу партийных пропагандистов, а режим двинулся к традиционным основам легитимации, постепенно возвращаясь к вековым традициям конфуцианского культурного ареала. Общество как «большая революционная семья», передача власти от отца старшему сыну, новое летоисчисление со дня рождения основателя очередной династии, исключительная роль вождя и даже требование доставлять ему «радость» – истоки этих и ряда других примет сегодняшнего бытия КНДР автор, проработавший там 12 лет, отыскивает в политических и социальных идеалах конфуцианства. Впечатляют картины массовых идеологических кампаний и тотального контроля над населением, передачи власти и нового курса на придание приоритета армии.
Конечно же, в КНДР были задействованы и такие позитивные элементы конфуцианства, как коллективизм и сильное руководство, культ образования и уважение к труду. Северокорейская элита брала на вооружение все то, что отвечало укреплению ее власти. Поэтому попытки объяснить все беды КНДР воздействием только одной, советской модели, неубедительны, так как она была образцом лишь первые 10–15 лет после образования КНДР и никак не могла оказаться сильнее многовековых традиций собственной политической культуры.
Нынешняя реакция КНДР на глобальные вызовы ХХI в. весьма похожа на предпринимавшиеся еще сто лет назад попытки Китая усвоить знания и технические достижения Запада, оставив в неприкосновенности конфуцианские социальные и моральные ценности. Как и тогда в Китае, в КНДР модернизационная формула «корейская духовная сущность – западная утилитарность» должна помочь оправдать привлечение западного капитала и одновременно предотвратить размывание чувства патриотизма и национальной гордости, подчеркнуть превосходство своего, «чучхейского» образа жизни и строя – «социализма корейского образца». События последнего десятилетия говорят о том, что в Пхеньяне пытаются меняться, способны признавать ошибки и искать компромиссы. Подтверждения тому – социально-экономические меры 2002 г., беспрецедентные признания Ким Чен Иром фактов похищения спецслужбами КНДР японцев, Рамочные договоренности с США 1994 г. и пекинское заявление шестисторонних переговоров 2005 г. Парадокс заключается в том, что нынешнее руководство КНДР, чтобы удержаться у власти, вынуждено инициировать и попытаться провести в сравнительно короткий срок такие экономические преобразования, которые в конечном итоге могут и, вероятно, поставят под вопрос необходимость существования режима в его нынешнем, столь жестком виде. И самое убедительное для корейцев доказательство возможности такого развития событий – опыт Республики Корея, уже прошедшей похожий путь от диктатуры к демократии в условиях другого общественно-экономического строя.
