Майя Крылова Золотой век Юрия Григоровича / Александр Демидов; редактор-составитель А.Г.Колесников. – М.: Алгоритм, Эксмо, 2007, 400 с., ил. – (Юбилеи).
Александр Демидов (1944–1990) начинал работать как критик драматического театра, а закончил (уже в перестройку) как руководитель им же созданного эротического шоу. Между этими (надо сказать, полярными) ипостасями уместилось многое: профессиональные интересы Демидова простирались на театры обеих столиц и разных направлений. Особой, может быть, с годами самой большой страстью Демидова стал балет. А в рамках этого искусства – постановки главного балетмейстера Большого театра Юрия Григоровича.
В только что выпущенном сборнике статей Демидова Григоровичу отведена значительная доля места, и понятно, почему. Сборник этот приурочен к 80-летию балетмейстера, а для того, чтобы отметить событие по линии критики, мало кто подойдет лучше, чем Демидов. Несмотря на разницу в 17 лет, он был личным другом балетмейстера. С Демидовым, как написано в предисловии, Григорович проводил много времени «в умных беседах, перемежавшихся веселыми застольями». О главе балета ГАБТа Демидов исписал множество страниц, все они хвалебные. Это об Анатолии Эфросе критик писал по-разному, позволяя себе резкие сомнения (эфросовские спектакли в одной статье названы «великолепным топтанием на месте»). А у Григоровича Демидов топтания не видел, в балетах Ю.Н.Г. ему нравилось все.
Говоря «ода», автор этих строк не имеет в виду, что Демидов хвалил голословно. Наоборот, он углублялся в спектакли, как крот в землю, искал и находил доказательства своим восторгам. Чтобы показать масштаб «сурового и тревожного мира» спектаклей Григоровича, а его самого подать как серьезного философа, Демидов не боится скрыто цитировать запрещенного в СССР Ницше. Под пером поклонника герои балетов Григоровича в страданиях стремятся «осознать свое назначение», отрекаются «ради высших целей от всего земного». Автор славит постановщика, «безжалостно и жестоко разрушающего покой, показывая его иллюзорность». Применяя все эти высокопарности, автор статей не просто заигрывает с романтической лексикой. Демидову важно показать, как Григорович поднимает развлекательное для многих искусство балета на высоту. И он специально рассуждает о балетах почти со спортивным азартом: кажется, что не просто друг и критик смотрит спектакль, но активный болельщик вспоминает любимые матчи. (Кстати, болельщиком в прямом смысле он тоже был, недаром он много писал о футболе.) В итоге Демидов не отличает удачу «Щелкунчика» от неудачи «Ангары»: ему важнее нащупать общий нерв балетов своего кумира и показать, как решительно отличается режиссерски выверенное искусство Григоровича от предшественников.
Точно так же, с дотошностью и усердием, Демидов вникал во все, о чем писал. Его ранний (написанный до конфликта Григоровича с Екатериной Максимовой) творческий портрет этой балерины тоже полон спорной страсти. Страсть эта заставила Демидова увидеть в молодой Максимовой танцовщицу, которая «рассудочно эксплуатировала свое обаяние, становясь холодным расчетливым мастером».
Кроме балетных текстов, в книжку поместились три материала про футбол. Хороший игрок для Демидова – «футбольный актер», статья про одного из таких легендарных актеров называется «Артистизм Эдуарда Стельцова». Демидов рассматривал футбол подобно балету – как искусство человеческого движения, судил как зрелище, то есть по законам театра, и по-своему это самый интересный раздел сборника. Футбольные опусы Демидова стоит прочесть не только историкам спорта. Здесь автор текстов меньше, чем в театральных работах, связан стилистическими требованиями, предъявляемыми цензурой к статье советского критика.
