Не ошибся ли Святой Владимир?

Юрий Михайлов. Пора понимать Коран. – М.: Ладомир, 2007, 214 с.

Я с удовольствием представляю лица записных исламофобов – русских националистов, сионистов и сторонников «открытого гражданского общества», всегда почему-то оказывающихся в последнее время в одной политической лодке. Они возьмут в руки эту книгу и (уверен!) с карандашом в руках внимательно ее проштудируют для написания «аналитических статей», главным содержанием которых являются призывы к властям «расправиться и запретить».

Но Бог с ними...

Юрий Михайлов сделал то, что не способны или мало способны были совершить философы и культурологи, родившиеся и выросшие в лоне исламской цивилизации. Он связал контекст исламской религиозной и политической мысли (а именно в исламе они связаны, как нигде) с контекстом не только классической европейской школы философствования во всех ее аспектах (онтологическом, гносеологическом и т.д.), но и русской философской мысли, основанной на христианской, прежде всего православной, традиции мировидения.

Юрий Михайлов пошел еще дальше. Он попытался свести воедино коранические основания видения исторического процесса с современными системами анализа глобальных процессов развития информационного и постиндустриального общества. Валлерстайн, Хантингтон, Негри, Иноземцев и многие другие признанные интеллектуалы современного мира вплетены Юрием Михайловым в ткань его размышлений над Кораном.

Наша страна обладает уникальными возможностями соединять в одном государственном теле исламскую и христианскую цивилизации (буддийская, равно как и шаманские анклавы, находится, очевидно, за пределами исследования). Это вынуждает страну к принятию определенных политических форм и стратегий и занятию принципиальной исторической позиции.

Собственно возможны только три пути развития российского политического организма.

Первый – строительство национального русского государства с доминированием идеологии, основанной на интерпретации православной веры в крайнем осифлянском духе.

Таким образом, не желая отказываться от исламских территорий России и не желая признавать за ними равных прав на участие в определении будущего страны, сторонники этого пути будут вынуждены или встать на путь сепаратизма (отделения русских территорий от остальной, нерусской, территории РФ, что, кстати, апологеты Кондопоги и делают с усердием, не уступающим дудаевско-басаевскому), или вести кровопролитную войну на истребление и порабощение коренных народов России, подчинение их православно-государственной парадигме.

Второй, либерально-корпоративный, путь предполагает крайне прагматический подход к формированию будущего страны.

Главный критерий – эффективность. Магистральная задача – войти в мировое экономическое пространство на более или менее достойных (для менеджерской корпорации конечно же) условиях. Мусульмане России как таковые не нужны государству – рыночной корпорации.

Недаром в 1991 году разделение СССР и выброс из него мусульманской Средней Азии (помимо воли населения, которое отдали на произвол потенциальным средневековым деспотиям, чего чудом избежали, да и то благодаря огромной доле неместного населения, пожалуй, только Казахстан и Киргизия) были одной из ясно осознаваемых и реализованных политических задач реформаторов-демократов.

Продать Западу можно только то, что удастся загримировать (с помощью информационных технологий) под Запад или покорную ему колонию. Мусульмане, как, впрочем, и русские-православные, оказались с трудом «гримируемыми» под продажу. Поэтому для либералов нет дилеммы.

С их точки зрения, мусульманские анклавы России должны быть подавлены и изменены в цивилизационном ключе с привитием им всех пороков «гражданского общества»: терпимости к разврату, толерантности к гомосексуализму, участия в ростовщических биржевых операциях, потребления спиртного, разрушения традиционной семьи, разложения родовых и семейных структур и т.д. (они это называют модернизацией). Или выброшены вон из состава России через демагогические завывания о «праве наций на самоопределение».

Западу, а тем более либеральному Западу, исламские территории и мусульмане как активная и самодостаточная цивилизационная сила не только не нужны в своем составе, но и смертельно опасны.

Поэтому главное условие вхождения России в Запад – отказ от своей исламской составляющей, возможно, превращение в жандарма (подобного сионистскому Израилю), который будет огнем и мечом «пасти и истреблять» исламские народы по своим границам.

Однозначно прозападными, существующими в интересах Запада и ставящими под угрозу историческое развитие России, являются оба пути – и национал-патриотический, и либеральный.

Третий путь России, предлагаемый Юрием Михайловым и видящийся мне оригинальным, русским путем, связан с укреплением государственных интернационалистских и интерцивилизационных структур.

Он связан с признанием уникальности русской многокультурной цивилизации, подавлением в ней наследия колониализма и недопущения насаждения моделей неоколониализма, а также создания социальных и политических возможностей для народов России участвовать в формировании единого российского исторического пути.

Следование этому пути ставит Россию в совершенно уникальное положение на арене мировой истории. Она оказывается потенциальным активным оператором сразу же во многих геополитических зонах. Обладая огромными природными, человеческими и интеллектуальными ресурсами, Россия добавляет к ним еще и ресурс цивилизационный, коим не обладает, пожалуй, кроме США (хоть и не в столь явной, связанной с традицией «родной земли» форме), ни одно государство на Земле.

Но, признавая несомненные достоинства, я хотел бы отметить то, с чем не согласен и не могу согласиться ни при каких обстоятельствах. В первую очередь я не согласен и не могу согласиться с яркой и порой даже поэтической идеализацией исламской цивилизации, исламской истории и исламской традиции, допускаемой автором.

Мне представляется, что отделение высокой этики веры от низкой и земной практики религии необходимо при анализе любой вероисповедальной традиции и истории.

История ислама – отнюдь не история идеального общества или общины. Ведь уже с первых дней после смерти Пророка Мухаммада, а некоторые источники утверждают, что и в последние дни его жизни, среди мусульман начались не просто дискуссии, но братоубийственные конфликты.

Ислам – сложнейшее и необычайно многофакторное социальное, культурное, политическое, теологическое, правовое пространство сплетения человеческого и нечеловеческого. И он ни в коем случае не сводим к какой-либо одной интерпретации.

Категорически я не согласен и с гипотетическими рассуждениями автора о том, что бы было, если бы князь Владимир Святой принял в известной ситуации религиозного выбора решение о необходимости для Руси исламской веры. Мне кажется, что даже иронический пересмотр русской истории в таком ключе чуть ли не перечеркивает несомненные интеркультурные достоинства работы Юрия Михайлова.

Не согласен я с теми социальными и, очевидно, гуманитарными надеждами, которые автор вольно или невольно связывает с так называемым «русским исламом».

Но попытка рассказать России и представителям ее народов об исламе и его месте в современном мире, не апологетическо-сектантское, но бережное и внятное изложение опыта и содержания исламской духовной истории и их вписывание в контекст российской культурной жизни не только полезны, но и, несомненно, будут востребованы теми политическими и общественными силами нашей страны, которые хотели бы не только ее выздоровления, но и политического возрождения.