Хеттские грезы

Alice Mouton. Reves Hittites. Contribution a une histoire et une anthropologie du reve en Anatolie ancienne. – Leiden: Brill, 2007. – 346 рp. (Culture and History of the Ancient Near East, 28.)

Алис Мутон, преподающая хеттский язык (древнейший из известных индоевропейских языков) в Университете Страсбурга, задалась в своей только что вышедшей книге целью узнать, чем были сны для живших на Древнем Востоке. Она хочет понять, насколько им казалось важным сохранять свою ритуальную чистоту для того, чтобы во сне им открылась воля Бога (для этого нужно было провести ночь в храме). Как сон для них был связан с болезнью (например, царь Мурсилис потерял дар речи, когда во сне вторично испытал испуг от грома, в котором виделось вмешательство всемогущего Бога Грозы)? Как сон уже казался подобием или преддверием смерти? В какой степени культура заставляла человека видеть во сне отражение иной реальности? Ответы на эти вопросы Мутон находит в клинописных хеттских текстах, которые она собрала, транслитерировала латинскими буквами и перевела в четвертой части книги (в первых трех рассмотрены общие проблемы роли сна в хеттской и других древневосточных культурах).

Сны у хеттов понимались на основе древней индоевропейской традиции, но вместе с тем хетты испытали влияние и народов, языки которых родственны современным северокавказским: от них они позаимствовали и само слово «сновидение». В сокращенном переводе на хеттский язык (но и в невероятно пространном оригинале, сохранявшемся в архиве хеттских царей в Хаттусасе-Богазкее на севере Турции) до нас дошла поэма об охотнике Кесси, написанная первоначально на древнем хурритском языке, который (как доказали наши великие ученые И.М.Дьяконов и С.А.Старостин) родствен современным северо-восточно-кавказским. В поэме рассказывается, что охотнику перестало везти: не попадалась ему дичь. Оказалось, что он пренебрег своими обязанностями по отношению к богам. Когда же он совершил должные жертвоприношения, то во сне увидел Бога, который стрелой застрелил оленя. Проснувшись, Кесси отправился на охоту, в этот раз оказавшуюся удачной. Он застрелил оленя, но оказалось, что это был тот самый олень, которого он видел во сне: он нашел в нем и увиденную до того во сне стрелу Бога. Точно такой рассказ я слышал от охотников в Абхазии. У них было поверье, что можно убить только ту дичь, которую дает человеку Бог Охоты Ажьвейпш. Охотник видит во сне, как охотится Ажьвейпш, а потом наяву повторяет сам то, что до этого делал в его сне Бог Охоты. У современных охотников на Кавказе сны еще похожи на те, о которых мы читаем в хеттской и хурритской клинописи.

Специалисты по хеттам изучают культуру народов, живших в Малой Азии во II тыс. до н.э., читая клинописные таблицы, в изобилии сохранившиеся в хеттских царских архивах (клинописные рукописи совсем не горят – от обжигания глина, на которой писали хеттские писцы, становится только прочнее). Поэтому эти таблички начинают сниться хеттологам. Я хорошо знал замечательного хеттолога Гютербока, эмигрировавшего из гитлеровской Германии и в старости жившего в Чикаго. Незадолго до смерти (он дожил до 90 лет) Гютербок рассказал по телефону, что ему приснились хеттские клинописные таблички. В них он во сне увидел разгадку научного спора об одном слове хеттского языка, который по-разному толковали разные специалисты. Гютербоку хотелось бы разрешить этот спор, сославшись на увиденный во сне клинописный текст. Но поверили бы ему другие хеттологи? Они, может быть, на современный лад хотят видеть разницу между сновидением и реальностью.

Когда я начал заниматься хеттологией, меня заинтересовали особенности устройства древнехеттского общества в XVII веке до н.э. У хеттов был парламент – его называли «панкус». Он имел право судить царя, если тот нарушал законы. Полвека назад я напечатал об этом статью в нашем «Вестнике древней истории». Потом мне самому пришлось не только продолжить занятия хеттологией, но и стать на короткое время депутатом нашего парламента (от институтов Академии наук) и столкнуться с высшими чинами государства. В моих снах эти два вида реальности перемешиваются. Совсем недавно я увидел сон, где вел себя подобно члену древнего хеттского «панкуса». Для снов разница в четыре тысячи лет пренебрежимо мала. Может быть, от этой своей протянутости вне времени они так для нас заманчивы┘