Трудно быть квинтэссенцией

Валер Новарина. Сад признания: Пьеса, эссе / Пер. с фр. Е.Дмитриевой. - М.: О.Г.И., 2001, 216 с.

КНИГА, вышедшая в издательстве "О.Г.И", - первое издание на русском языке произведений Валера Новарина, французского драматурга и теоретика театра. Новарина пишет постоянно и много, в сборнике представлена лишь небольшая часть его текстов - пьеса "Сад признания" (1997) и два эссе 80-х: "Луи де Фюнесу" и "Вхождение в слуховой театр".

Знакомство с русскими переводами стоит начинать именно с эссеистики, которая вводит читателя в прихотливый, замысловатый мир размышлений и мечтаний Новарина о театре. С одной стороны, это театральная критика, первоклассная театральная критика, с другой - отчаянный протест против современной модели театрального спектакля, за которым естественно следуют манифесты, азартно декларирующие новые принципы театрального искусства. Благодаря эссе, складывается целостный образ "Человека-Валера" (один из вариантов самоименования), его до крайности наполненного и плотного мира. Этот мир оказывается средоточием всех мыслимых и немыслимых традиций, образов, драм. В него вмещаются все персоналии мирового театра, в особенности, конечно, театра французского - от Мольера до Лабиша, Ионеско. Всех перечислить невозможно, а в том случае, когда подобными перечислениями занимается сам Новарина, они становятся литературным приемом, фактом литературы, перерастающим во всеобъемлющую мифологию. Мир Новарина вбирает в себя едва ли не всю практику французского театра, с его неизменным интересом к актеру - и прежде всего к актеру, с его особым вниманием к слову, произносимому со сцены.

Именно "произносимое слово" становится и основным персонажем, и основным драматическим конфликтом пьесы "Сад признания".

Новарина создает новые слова. Он их конструирует (реже - де-конструирует) - иногда механически соединяет разные слова в одно, иногда полунамеком из, казалось бы, очень узнаваемых звукосочетаний сотворяет слово, которое невозможно узнать и - уж тем более - невозможно понять. И это, может быть, основная отмычка, ключ к театру Новарина. Слово Новарина - слово трудночитаемое, труднопонимаемое, труднопроизносимое, слово-препятствие. Слова драматург расставляет так, чтобы читатель (или зритель) о них спотыкался. Но одновременно - это еще и слова-контексты, слова-подтексты, слова, окрашенные авторской эмоциональностью, а нередко и сарказмом. Надо оговориться, что эта пьеса - не только конструктор. Она поэтична. Поэзия создается из повторения одних и тех же фраз и мотивов, из тотальной мифологии, из бесконечных перечислений без градаций и иерархий, из отсутствия пауз, из нарастания темпа - да так, что дух захватывает и приходится "брать дыхание".

Позиция Новарина в дидактическом споре о том, что было в начале, понятна: "в начале было слово", только с одним маленьким "но" - никто не знает, каким оно было. Мир создается и пересоздается словом, идентифицирует себя в слове, даже если эта самоидентификация не создает умопостигаемой концепции.

Таким образом и строится драматический конфликт "Сада признаний". В начале пьесы персонажи извергают труднодоступную тарабарщину - примерно так же лепет ребенка складывается в звукопись, не поддающуюся дешифровке, но все же стилистически законченную. Потом становятся различимы слова и даже появляются словосочетания, вот только общий контекст по-прежнему остается неуловимым. В итоге оказывается, что слово представляет собой оболочку, за которой чаще всего пустота или, пользуясь лексиконом самого драматурга, - дыра. Практически во всех текстах Новарина "дыра" - это, собственно, образ театра, а следовательно, и идеального актера.

Конечно, поэтика Новарина основывается на противоречиях и парадоксах: слово - пусто, но оно все же создается, произносится... Нельзя не снять шляпу перед работой Екатерины Дмитриевой, осуществившей перевод (а в данном случае, учитывая обилие поговорок, присказок и афоризмов, о переводчике можно говорить как о полноправном соавторе русской версии), составившей комментарии и поместившей в начале книги подробнейшую статью -исследование художественных принципов драматурга, его языка. Единственное сожаление (на полях) связано с отсутствием в той или иной форме откликов на постановки пьес (драматургия не единственная сфера деятельности Валера Новарина в театре: он является режиссером, художником - в общем, создателем своих спектаклей, своих театральных миров). Может быть, благодаря описаниям спектаклей многие противоречия исчезли бы.