Лидия Хесед Тамара Жирмунская. «Ум ищет божества»: Библия и русская поэзия XVIII–XX веков. – М.: Российский писатель, 2006, 432 с.
Тамара Жирмунская – поэт, автор поэтических сборников «Район моей любви» (1962), «Грибное место» (1974), «Праздник» (1993), «Конец сезона» (1996) и др. Также Жирмунская является автором лирической повести «Вместе со светом» (1971). Известны ее переводы молдавской и литовской поэзии, киргизской прозы. Талантливый поэт, она является литературным критиком, автором мемуаров («Мы – счастливые люди», 1995 г.), а также книг, посвященных Александру Меню, Юрию Казакову, Валерию Перелешину. В 1999 году была удостоена премии «Венец» в номинации «поэзия» за книгу «Короткая пробежка». С 1999 года живет в Германии, в Мюнхене.
Не называя это исследование ключом к пониманию Священного Писания или русской литературы XVIII–XX веков, автор тем не менее ставит перед собой почти невыполнимые задачи. Жирмунская пытается ответить, чем было продиктовано обращение того или иного поэта к Библии и приобретают ли скрытые цитаты из Евангелия новый смысл в стихотворениях.
Будучи не в силах написать обо всех поэтах, Жирмунская выбирает только любимых (о чем упоминает в предисловии). Из XVIII века в число избранных попадают Ломоносов, Тредиаковский, Сумароков и Державин. О них сказано незаслуженно мало, видимо, упоминание их имен и основных произведений было для автора данью традиции. Более подробного разбора заслуживает ода Державина «Бог», из анализа которой Жирмунская выводит основные религиозно-философские взгляды высшего общества того времени. Материалистические воззрения, смешанные с искренней верой, сменяет романтическое богоборчество. Доказывая это, Жирмунская заставляет читателя пережить поэтическую революцию. «Смиренномудрие» поэзии Жуковского, пленявшее умы в начале XIX века, вытесняется ужасом, наполняющим поздние стихи Батюшкова страхом перед Богом карающим, который усиливается от путаницы образов, порожденных больным воображением.
Пушкину так и не удалось избавиться от несправедливо навязанного ему критиками амплуа насмешника и несерьезного поэта. А вот Лермонтова ждет полное оправдание в глазах читателя, привыкшего видеть в нем бунтаря и Демона. Роль христианского поэта-философа отведена Боратынскому, который теперь фигурирует в большинстве литературоведческих работ под своим настоящим именем: псевдонимом (Баратынский) пренебрегают во имя исторической справедливости. Статьи, посвященные всем перечисленным поэтам, входят в первую часть книги. Также в нее включен разбор некоторых стихотворений Тютчева, А.К. Толстого, В. Соловьева, Блока. Наряду с именами этих классиков русской поэзии в исследовании фигурирует загадочный К.Р., больше известный читающей публике из исторической литературы как дядя последнего русского царя, князь Константин Константинович Романов.
Вторая часть целиком посвящена поэзии XX века. Своеобразный порядок расположения глав автор объясняет следующим образом: «Если в первой части книги┘ я придерживалась хронологического принципа, то во второй части он оказался нарушен┘ Каждый из поэтов был послан на русскую землю со своей сверхзадачей┘ Я попыталась прочитать «порядок действий» при свете христианской веры». Первое по очередности место занимает Максимилиан Волошин, которому уступают дорогу Вячеслав Иванов и Андрей Белый. Разделить двух великих поэтесс (одна из которых, Ахматова, признавала только слово «поэт») Жирмунская, вслед за авторами школьных учебников, так и не решилась. Впрочем, она признает неполноту своей работы и необходимость систематизировать этот набор статей, но считает возможным оставить всё в художественном беспорядке.
Пушкину так и не удалось избавиться от несправедливо навязанного ему критиками амплуа насмешника и несерьезного поэта. Между тем Лермонтова ждет полное оправдание.
