Мария Савельева
Елена Катишонок. Когда уходит человек.
– М.: Время, 2011. – 512 с. (Самое время!)
Книге Елены Катишонок «Когда уходит человек» особенно будут рады те, кто знает и любит Ригу – янтарно-светлый, старинный город, окруженный соснами и морем, сохранивший как нечто само собой разумеющееся дома в стиле модерн, дворы-колодцы, старые-престарые дверные ручки, утварь, мебель нынешних коммуналок, а прежде – гордо несших свои обязанности отдельных жилищ. А книга, к большой удаче, замечательна и безотносительно места действия: интересный сюжет, сильные образы («Самая короткая ночь в году бесконечна, как молодость», – внутри некоторых сравнений заключена еще целая жизнь), новый взгляд на историю вхождения в Латвию то советских, то фашистских войск. Главный герой романа – Дом. Одушевленный, помнящий всех своих жильцов, съехавших, расстрелянных, изменившихся до неузнаваемости, – и тем не менее немного сказочный, как и многие другие уютные, веселые дома этого средневекового города, германского без грубоватой неметчины. Прогулки автора по этажам дома, заглядывание поочередно в каждую квартиру поначалу немного по-европейски педантичны, но мы сживаемся с этими людьми и местами и сами нетерпеливо пробегаем глазами по этажам и сюжетным линиям. Рига ведь, между прочим, – родной город, например, для Петра Вайля, особенно чувствительного к метафизике географии. Благодаря Латвии, этой нетипичной советской республике, в современной русской литературе появилась книга, очевидно ею вдохновленная, написанная незанудно, без нытья и длиннот, так свойственных, честно говоря, хваленой русской культуре. А что дали Латвии русские помимо заводов? Отвели под следствие непуганых, гордых людей, пересажали, расстреляли, отняли дома и культуру, заставили привыкать к отчествам, «нелепым, как две шляпы на одной голове», и ладно бы, если б только к нелепостям.
Так что же – охватывает волна стыда – это наши солдаты, советские военные, которым только что в связи с Победой так всенародно поклонялись и благодаря которым советские люди хоть одним глазом взглянули на Домский собор, Юрмалу, Межапарк... это они были те самые немытые оккупанты, выселившие из родных домов достойных, аристократичных людей?.. Или, наоборот, сельский народ латыши потом озверели, когда вернулись хозяева частных домов и в 90-е выкидывали из окон на улицу мебель, одежду, вещи прежних жильцов?
В книге Елены Катишонок на эти вопросы дается наиболее гуманный ответ из возможных: «мирные жители» ни в чем не виноваты, даже если это семьи военных. Для Дома они все равно – просто жильцы, а для любых властей – просто люди. Тем более что один режим слишком уж рифмуется с другим: на месте улицы Ленина появилась Гитлерштрассе, а где был ресторан, там обязательно тоже откроется ресторан, а не аптека и не лавка. Один из героев, бывший князь, думает: не пойти ли воевать против Гитлера за русских? Но если одно зло немного меньше другого, то, помогая меньшему злу, ты делаешь его большим. Вот это, возможно, самая свежая мысль романа, которая могла быть так прочувствована только теми, кто был зажат между двумя режимами. Смена флагов и режимов показана в романе через смену Дома – в самом широком символическом смысле этого слова, через переезды, которые в этой республике действительно вплоть до самых последних лет были чересчур часты и драматичны из-за особенностей передачи частной собственности. Даже допросы и следствия в романе выглядят не так драматично, как отрыв людей от Дома – главного героя. Эти допросы даже немного комичны, потому что жители республики – народ непуганый – не понимают, что надо отпираться, не признавать знакомств, гордо смотрят в глаза. Из-за этого возникают какое-то булгаковское нарушение логики и ощущение веселья от несостыковки миров. Несмотря на весь трагизм, все-таки это немного сказка. Такой взгляд на нас, русских, и нашу, российскую, историю со стороны особенно ценен. Латыши попадают в советские лагеря – и теряются, не готовые к этому, не знакомые со слухами, с которыми давно свыклись их соседи. А ведь у Солженицына в «Одном дне Ивана Денисовича» тоже были прибалты и тоже вели себя как-то по-особенному. Вот, оказывается, почему. Автор замечательно воспроизводит эти особенности, ментальный акцент, как передает даже корявую манеру латышей говорить на неродном, русском языке.
 Рига впускает в себя, как беззащитная девочка... Феликс Трутат. Голая девочка на шкуре пантеры. 1844. Лувр, Париж |
Под конец романа ход событий убыстряется, потому что новые люди ни Дому, ни автору уже не интересны. Дом, как человек, постарел и стал жить прошлым. А истинными его хозяевами остались призраки тех людей, что когда-то здесь жили, изредка заглядывающие через зеркала к нынешним жильцам. Только Фея Леонелла – сказочная красавица, бывшая победительница конкурса красоты – смогла вернуться в Дом, но на то она и фея, чтобы переноситься в места, недоступные обычным людям. Остальные – люди с типично латышскими именами: Ян, Лайма, Ирма – уступили свои квартиры вопиюще советским телеграфистке, шоферу, учительнице.
Елена Катишонок впускает в свой город-дом независимо от национальности: по книге, это город – Вавилонская башня, построенная людьми, говорящими на разных языках, но построенная без ссор, так как строили для себя.
Финал романа ≈ печален, потому что «никто не придет назад». А все-таки, знаете, до сказочной красавицы Риги всего-то ночь на поезде.
