Екатерина Ратникова
Александр Иличевский. Математик: Роман.
– М.: АСТ: Астрель, 2011. – 316 с.
Сюжет нового романа Александра Иличевского, лауреата премий «Русский Букер» и «Большая книга», довольно прост. Гениальный математик, добившийся высочайшего успеха в сфере своей деятельности, вдруг понимает, что деятельность эта ему не нужна, и пытается начать все с нуля, не зная еще, чего именно ему хочется в жизни. Сначала он работает в Сан-Франциско разносчиком пиццы, потом, заразившись увлечением друга, пишет киносценарий о знаменитых советских альпинистах, братьях Абалаковых, в итоге сам попадает в горы, что-то сокровенное там понимает и возвращается после этого в Подмосковье, к матери, к которой до этого долгое время не ездил, хотя часто о ней вспоминал.
А вот преподнесен этот сюжет замысловато и с большой претензией: во-первых, на философскую глубину, а во-вторых, на филологическую, «интеллектуальную» замкнутость романа в себе. По структуре текст Иличевского в целом представляет собой хаотическое пространство, неуклюжий «поток сознания», в котором встречаются и сталкиваются разные мотивы и идеи, принадлежащие разным культурам, а также прямые и скрытые цитаты из многочисленных литературных источников. Простая фабула в результате обрастает громоздкими подробностями с намеком на символичность.
Отдельные части книги просто скопированы Иличевским (или несколько переделаны, или развиты) из его собственных стихов почти что десятилетней давности, например, из цикла «Мост. Туман. SF» 2002 года написания, опубликованного в сборнике «Волга меда и стекла» (2004). Оттуда взяты и некоторые детали повествования, и события, происходящие с героем, и даже отдельные фрагменты текста, практически без изменения перенесенные в роман.
Вот, например, отрывок из пятой главы книги: «В этом фильме птицы святому Франциску рассказывали о городе – кто и чем в нем живет.
В этом фильме Иван Бунин бродил по улицам в поисках своего персонажа. Над этим городом легкое небо несло Андрея Болконского, взятого под Аустерлицем┘» И т.д. Желающих найти отличия между этими строками и стихотворным «первоисточником» отсылаю к вышеупомянутому циклу.
Есть у этого фрагмента и еще один источник, более раннего происхождения, чем тексты Иличевского. Если вглядеться и вчитаться, можно заметить: по структуре данный отрывок главы романа строится как поэма Велимира Хлебникова «Зверинец». Конечно, можно было бы посчитать это выдумкой читателя, но – подсказку к направлению мысли читателя дает сам автор. Примерно в середине вышеупомянутого стихо-прозоида помещена фраза: «Мост казался милей вечности». А теперь раскрываем статью Осипа Мандельштама «Буря и натиск», написанную в 1923 году, и читаем: «Подобно Блоку, Хлебников мыслил язык как государство, но отнюдь не в пространстве, не географически, а во времени┘ Хлебников не знает, что такое современник. Он гражданин всей истории, всей системы языка и поэзии. Какой-то идиотический Эйнштейн, не умеющий различить, что ближе – железнодорожный мост или «Слово о полку Игореве».
 Горы или город? Природа или цивилизация? Вечный конфликт романов Иличевского.БикЮФото Елены Прошиной |
Все это было бы прекрасно, но┘ Есть в романе «Математик» отсылки к поэме «Так говорил Заратустра» Ницше. Упомянуты «Былое и думы» Герцена. Не забыты Бердяев и Джойс, а также многие другие писатели и философы. Все это перемешано довольно неоправданно и неловко, соединяясь в теме еврейства (связанного с казачеством)... А уж до чего интересны заявления героя о том, что воскрешать умерших он собирается на территории Москвы! Характерная деталь: Новый Иерусалим находится в Подмосковье┘
Но при всей небрежности авторского обращения со смыслами, взятыми из разных источников, и стилистической мешанине текста у романа есть одно достоинство: некоторый процент критиков или достаточно образованных читателей может действительно посчитать эту книгу глубокой, вычитав из нее много знакомого, отсылающего к другим книгам, заставляющего думать┘ При таком восприятии качество самого романа или сразу выносится за рамки оценок, или становится в глазах читающего чем-то неважным: «радость узнавания» – страшная вещь. Дмитрий Бавильский, например, признавая за текстом романа «неровность», считает эту неровность «нарочитой», призванной зафиксировать ни много ни мало «вещество жизни».
Между тем как раз жизнь в этой книге заглушена «литературщиной»; кажется, автор «Математика» – просто очень начитанный человек и поэтому знает, как без особых усилий «пустить пыль в глаза» читателю. Тем более что некоторым людям по привычке до сих пор нравится разгадывать литературные головоломки: вот это – лошадка, а вот это – собака, а может, наоборот┘
Бавильский утверждает: «Читатель знает, что в романе нет, не должно быть случайных элементов┘ в читаемой книге все золото, что блестит┘» Хочется спросить уважаемого критика: разве не может золото, то есть в данном случае материал, на котором строится книга, при непомерной жадности и легкомысленности писателя превращаться в черепки, как в известной сказке?.. Хотя, возможно, романы, подобные этому, тоже должны существовать – для того чтобы самые въедливые читатели и критики не скучали, а смотрели бы на такой образец манипуляции смыслами в микроскоп, как 10 и 20 лет назад смотрели на другие подобные образцы, находили первоисточники каждого абзаца текста и радовались – и находкам, и своей догадливости. Ведь, в конце концов, у каждого из нас есть выбор – разгадывать бездушную головоломку или же отложить ее в сторону и раскрыть томик сочинений Мандельштама. Или Хлебникова. Или Ницше. Или того же Бунина.
