Екатерина Яхонтова
Юна Летц. Там, где растет синий.═
═СПб.: Комильфо, 2011. – 240 с.
Речь в повести-мысли финалиста премии «Дебют» (номинация – малая проза) Юны Летц идет о спрятанном мире, в котором нельзя оказаться по одному только желанию. Нельзя заблудиться и попасть в него случайно, он сам должен позвать к себе, и этот зов ни за что ни с чем не спутать. Когда-то он был открыт, но люди злоупотребили доверием, стали практичнее, погрязли в материи и предметах, и мшистый мир светлячков стал совсем недосягаем. Существа там обитают нежные и странные, одни превосходно удивляются, а другие устраивают носочные деревья. Жители Паредем словно из оставленных нами в далеком детстве сказочных стран: по утрам они плавают с сачками и фонариками в поисках идей там, где растет синий, они «копаются», «вошкаются», «примериваются» – «в общем, умеют себя ничем не занять». Они любят растить дома, уходят меняться в комнату смысла, отмечают моменты представлениями.
Главный герой повести – стратег Сэвен – оказывается среди червей, но не обычных, дождевых, а внешне почти не отличимых от людей: «┘Иногда я летаю, – вдруг говорит червь, повернув к нам голову┘ – Летаю иногда, и вот опять полечу в отпуск на острова какие, Тенерифе или Кука, лишь бы там вода была синяя и первичные мужские забавы». Страшное видение и малоприятная перспектива для людей в традициях «Жизни насекомых» Пелевина. Но люди становятся червями не сами собой, для этого существуют табуломни. Они по своим предназначениям и методам схожи с министерством любви из романа Джорджа Оруэлла «1984» («┘выламывание любых запретов, изменение структуры мысли, отсюда человек, как червь, выползает, хотя ему все еще кажется, что он индивидуум»).
Повесть пестрит забавными словами, словно выдуманными в детской игре, а повествование постоянно уходит от зыбкой реальности, смутно обозначенной в книге, вплетая в нее странные рассказы-миры. Они напоминают мрачные сны, из которых очень сложно выкарабкаться.
Книга словно уютно убаюкивает, зовет за собой, хочет, чтобы мы вспомнили что-то очень важное, самое важное, что всегда помнили и однажды потеряли. Это даже не пресловутые духовные ценности, а улыбки, это отпущенный страх, залеченная дыра в груди, гнездо из травы и светлячки ночью. В этом мире, населенном доброжелательными и улыбчивыми созданиями, свою любовь можно выпустить на волю, и она дымкой или туманом улетит в Там и обернется городами, жизнями и историями.
Наш мир – нездоровый, застопорившийся, грустный, одинокий. Толстокожие грубые люди нарушают границы, ломают свои и чужие мечты, не замечая этого. В людях «все скомкано, ужато, все рассовано по воображаемым вагонам, площадям, квадратам, все потеет, преет и куксится». Как же непросто бороться с человеческой природой! Время мчит людей по жизненным путям без передышек, не позволяя справиться с собой, разобраться. Оно подстегивает изнутри, выглядывая на нас из зеркал морщинами и печалью в глазах. Время утекает и уносит с собой детство, юность, молодость. А в мире по имени Паредем нет времени, лишь моменты вехами стоят на линии жизни, а время просто отключили за ненадобностью, и чувствуется его отсутствие. Вместо времени в мире бронов и хамернапов используется система моментов, их отмечают как юбилеи: сто моментов, двести моментов, а потом уже теряют им счет. Но это не то же самое, что возраст, моменты не старят, как годы, они наполняют жизнь смыслом.
Стратег снова и снова приходит в комнату смысла и там осознает, что «самый главный страх вскрылся – боязнь одиночества». И появляется Ши (сначала кажется «она», а позже – «Шизофрения»). Она половинчата, а мысли в ее голове перемешиваются.
Видения Сэвена убедительнее и плотнее раз от раза, и возникает подозрение: не его ли сон эта страна чудес?
