Валерий Шлыков
Стивенсон Нил. Анафем.
– М.: АСТ: Астрель, 2012. – 928 с.
Планета Арб весьма похожа на Землю. В том числе и своей историей. На Арбе жил философ Фелен, которого так же, как Сократа, казнили; был Протес, который, подобно Платону, учил об идеальном мире чистых форм и понятий; существовал и Адрахонес, доказавший Пифагорову теорему. В современном Арбе пользуются мобильниками и автомобилями, способны полететь в космос. Но есть и отличия. Главнейшее из них: система монастырей-университетов, куда многие уходят на всю жизнь, чтобы заниматься науками и философией. Впрочем, мирская власть постепенно запретила все опасные научные исследования (ядерный синтез, генную инженерию), оставив на долю монахам-инакам лишь мудрствование над страницами вручную переписанных книг. Действительно, что может быть опасного, да и практичного, в размышлениях на тему, существуют ли независимо от нашего сознания абстрактные идеи, возможны ли другие космосы, не связанные с нашим, и возможно ли их познание, если все, что нам дается, дается с помощью органов чувств, принадлежащих этому миру?
Но тогда почему на борту появившегося над Арбом чужого корабля начертано доказательство теоремы Адрахонеса? Как один из инаков смог связаться с пришельцами? Пришло время мирской и научной властям объединиться, чтобы дать отпор инокосмическим незнакомцам.
Нил Стивенсон, как и всякий хороший писатель, предпочитает не эксплуатировать раз найденную тему, сочиняя бесчисленные сиквелы, а разрабатывать новые идеи. В «Лавине» он отдал дань уважения киберпанку; «Алмазный век» до сих пор считается лучшим романом, описывающем наше будущее с точки зрения нанотехнологий; «Криптономикон» рассказывает о становлении криптографии; а «Барочная трилогия» населена персонажами европейского Просвещения и разворачивает впечатляющую картину того, как делалась та наука, на которой основан нынешний мир.
Роман «Анафем», действие которого происходит на другой планете и даже в другом космосе, на первый взгляд наиболее фантастичен из произведений Стивенсона. Но только на первый. В действительности автор художественно интерпретирует некоторые из вполне земных философских и научных идей. По большому счету это платонический роман. Не в смысле описания духовной любви, а в смысле иллюстрации основных положений платонизма. Напомним их. Математические и геометрические сущности не принадлежат пространству-времени и не связаны причинно-следственными отношениями с материальной вселенной; тем не менее могут быть нами восприняты. Их восприятие не относится к разряду чувственных; оно интеллектуально, и есть особенность мыслящего мозга. В процессе размышления или диалога мы способны настроить свой мозг так, чтобы воспринять эти сущности, понять их однозначным образом и использовать в практических разработках. И все это верно для любых мыслящих существ в любых условиях.
 Не так ли выглядит схватка представителей разных миров? «Кит-носорог пожирает рака длиною в 12 футов». Рисунок из книги швейцарского ученого Конрада Геснера Fischbuch, 1598. |
Кроме классического платонизма, который в XX веке применительно к математике разрабатывали Пенроуз и Гедель, Стивенсон широко заимствует идеи в смежных областях. Это феноменология Гуссерля («Мне в жизни не доводилось читать ничего труднее», – признается автор), учение о множественности миров Льюиса, монадология Лейбница. А еще многомировые интерпретации квантовой механики Дойча, гипотеза об иллюзорности времени Барбура, конфигурационное пространство Лагранжа… Как управляется с таким интеллектуальным багажом автор? С помощью архетипического сюжета и платонического диалога.
Еще Борхес говорил, что все сюжеты мировой литературы сводятся к четырем вариантам и их комбинациям. Одним из них является путешествие группы героев за сложным «квестом». Сразу вспоминаются классические аргонавты, но лучше сравнить «Анафем» с другой, не менее известной реализацией этого первосюжета – с «Властелином колец». Так же как у Толкина, у Стивенсона миру грозит опасность; чтобы предотвратить ее, в долгий путь отправляется компания друзей; события текут день за днем, вроде бы не суля ничего необычного, но по кусочкам складывая мозаику тайны и ее разгадки. Так же как у героев Толкина, у героев Стивенсона за спиной целый мир – со своими языками и народами, историей и обычаями. В лучших традициях такого рода романов к «Анафему» приложены летоисчисление и словарь; в Сети можно найти Википедию Арба, алфавит и грамматику его языка. Различие только в том, что героев Толкина сопровождали в пути древние легенды и песни, а героев Стивенсона – научные споры и философские теории, впрочем, не менее древние.
Весьма оригинальным представляется метод повествования – много ли можно назвать художественных произведений, где основным способом вовлечения читателя в сюжетные коллизии является философский диалог? Ведя (остро)умные диалоги, герои «Анафема» строят гипотезы и выбирают из них наиболее правдоподобные, применяют теории прошлых веков к актуальным событиям и в целом исследуют мир – как в той части, что уже известна, так и там, куда можно проникнуть одной только мыслью.
И вот тут роман Стивенсона становится если не доказательством, то великолепной фантазией на тему, способны ли мы установить контакт с тем, для кого, может быть, и самого понятия «контакт» не существует. Помнится, Станислав Лем придерживался по этому поводу крайне пессимистичного мнения. Его последний роман носит красноречивое название «Фиаско». В нем, как до этого в «Солярисе» и «Эдеме», люди терпят откровенную неудачу при встрече с внеземным разумом – этот разум оказывается уж слишком внеземным. Напротив, Стивенсон предельно оптимистичен. Можно, утверждает он, установить достоверный контакт с существами не только других планет, но и других, параллельных космосов. Пускай материя наших миров будет настолько чужда, что окажется неспособной вступать даже в химические взаимодействия. Зато тождественными будут математические и геометрические сущности, на которые и должны опираться в своем перводиалоге мыслящие разумы. Теорема Пифагора верна для всех космосов во все времена.
