Юрий Крохин
Я – писатель Бабаевский! То есть Ерофеев! То есть зеркало метафизической субстанции...
Александр Трифонов. На дне поэзии
* * *
Человеческие, а тем более писательские, характеры и страсти меня сильно занимают. Кто мы такие, куда идем, чем дышим? И всякий раз хочется, опираясь на нашу превосходную литературу, осмыслить настоящее, сравнить с минувшим, а может, даже пародировать нынешние сочинения? Посмеяться? Тем более что все, а «великие» особенно, часто дают повод для иронии, сами того не замечая…
* * *
Мой друг Семен Бабаевский говорит как-то: «Я, знаешь ли, писатель, б…, типа Чехова. Только Чехов все описывал, а я показываю…» Понес Семен свои сочинения в один журнал, в другой – не берут. Вы, говорят, тот самый Бабаевский, что кавалер Золотой Звезды? Семен им объясняет, что тот Бабаевский, который кавалер, – г…, а он настоящий писатель. Тот просто однофамилец. Эти придурки в редакциях ничего не поняли, и пришлось Семену взять псевдоним. Стал Владиленом Ерофеевым. Опять не угадал!
* * *
Мой друг Семен Бабаевский (который теперь Владилен Ерофеев) как-то говорит: «Я, б…, писатель типа Чехова, но только выше. Я даже выше Федора Михайловича Достоевского, царствие ему небесное. Он, козел, только описывал, а я показываю». И показал. Такое, что хоть стой, хоть падай…
* * *
Мой друг Семен Бабаевский (не тот, что кавалер, а тот, что выше Чехова) однажды сказал: «Основываю журнал. Надоели эти б… в толстых журналах – меня не печатают, завистники, бездари. Свой журнал будет». Название придумал оригинальное – «Отечественные записки».
* * *
Однажды Семен Бабаевский говорит: надо фамилию сменить, а то этот идиот, кавалер Золотой Звезды, по шее накостыляет. Что делать? И действительно, идет как-то Семен по улице Мандельштама, а навстречу – Бабаевский, который кавалер. Семен – наутек, а кавалер догнал да палкой по шее!
* * *
Однажды Семен Бабаевский нарядился Константином Симоновым и приехал в Союз писателей. Все с ним здороваются: «Здравствуйте, Константин Михайлович! «Люди, годы, жизнь» заканчиваете или «Щит и меч»?» А Семен отвечает: «Немногие для вечности живут, б… Я вот закончил роман «Гадина». Всех придурков на чистую воду вывел…»
* * *
Однажды Семен Бабаевский нарядился поэтессой Олесей Ж… Приехал он в Союз писателей и встречает поэта Сергея Мнацаканяна. «Это ты, Сережа?» – спрашивает Семен. А Мнацаканян отвечает: «Как ты надоела мне, старая б…, со своей любовью…»
* * *
Ну слава богу, написал Семен роман «Гадина». Сильная вещь! Посильнее, чем «Фауст» Гете будет. Да что там «Фауст», даже Маргарита Прошина такого не напишет! Захотел Семен издать «Гадину». И решил стать, как Федор Достоевский, царствие ему небесное, самиздатчиком. И стал! Издательство назвал «Красный презерватив». Ну, придурки, которые в литературе ни бельмеса не поймут, – и ладно, а ведь тут символ: предохраняйтесь от всяких графоманов вроде Писемских, Лесковых и прочих Успенских. Мы, великие писатели, и сами с усами!
* * *
Мой друг Бабаевский как-то говорит: Ерофеев г…, а я настоящий писатель. Что он там написал? Какую-то «Русскую б…»? Или это не он, а Сергей Михалков… Не помню, может, Анатолий Софронов. Кажется, еще был какой-то Ерофеев, тоже что-то намарал про какую-то электричку с алкоголиками. Как их в ЛТП везут. Ну как хочешь – оба они г… А я написал роман «Гадина», в котором есть и Михаил Ефремович Сергачев, генсек, и Аристарх Абрамович Толстоевский, и Зяма Высоковский. То есть Владимир Высоцкий, который был и остается моим другом и собутыльником. А ты пошел в задницу, ничего не понимаешь в литературе, я в ней нынче главный!
* * *
Однажды Семен – я уж, право, не знаю, как его называть, то ли Ерофеев, то ли Бабаевский, боюсь ошибиться, а то по шее накостыляет, – роман написал. Роман называется «Елки зеленые синего цвета». Сильный роман! Я, говорит, поле битвы за собой оставил, что мне Толстой с Гончаровым, зануды. Всех опередил! Даже критик П…ков рецензию написал. Хорошее сочинение, не слабее Белинского. Давай-ка и ты напиши рецензию! Испугался я. А вдруг костылем двинет? Он может. Пришлось уехать в Новую Зеландию.
* * *
Как-то догоняет на Тверском бульваре Семена Лев Толстой и кричит: как ты, мерзавец, можешь претендовать быть зеркалом русской революции? А Семен спрятался за дерево и отвечает: сам ты козел, я зеркало метафизической субстанции, я внучатый племянник Фридриха Францевича Ницше, пошел в задницу! Читай лучше мои романы. А Толстой, не будь дурак, костылем Семена по хребту. Ужас какой-то!
P.S. Сниженная лексика использовалась в опубликованных (а значит, и цензурованных) произведениях Венедикта Ерофеева, Ивана Бунина и других русских писателей. Никаких намеков на живущих и действующих писателей текст не содержит, все совпадения случайны. Нет в нем оскорблений чувств верующих и депутатов.
