Не стреляйте в юмориста

Настоящий юморист не только клоун, но и лирик. Вильям Дуйстер. Карнавальные клоуны. 1620. Государственный музей, Берлин

С некоторых пор блестящие авторы раздражают все сильнее и сильнее. Яркие. Амбициозные. Поднимающие самые животрепещущие темы. Выводящие исключительно типичных представителей. Знающие ответы на любой вопрос. С трудом умещающиеся в тесных формах романа, а потому во всю мощь прущие, словно перестоявшее тесто, в окружающий мир из всех медийных щелей.

И самое неприятное в них, самое раздражающее – стремление поучать. То есть учить жить. Как к этому беспомощно пытался подступиться в финале Гоголь. Как этим с блеском владел Толстой. Как низвел к пародии «жанр мессианства» Солженицын. А уж теперь, когда литературоцентризм рухнул под грузом своего величия, куда уж там!..

Геннадий Попов не таков. И его книга рассказов «Здесь жил я» не такова.

Геннадий Попов. Здесь жил я. – М.: СВР-Медиапроекты, 2014. – 288 с.

Да, он говорит от собственного имени. Но это не проповедь. Это лирическая проза, жанр, который нынче встретишь нечасто. Без надрыва, без натурализма, без сюжетных украшательств. Но в широком интонационном диапазоне, который и придает этой книге рассказов движение. Мягкая ирония, легкая грусть, усмешка, печаль, сожаление, радость, осуждение, но отнюдь не прокурорского характера, подтрунивание, и прежде всего над самим собой...

И вот этот момент изумляет, когда вдруг узнаешь, кто таков Геннадий Попов. Он – профессиональный юморист. Ну, точнее – писатель-юморист, поскольку просто «юморист» без приставки «писатель» нынче звучит почти ругательно.

Профессия Попова предполагает фильтрацию всего многообразия жизненных явлений с целью выделения забавного компонента. И эта выделенная составляющая реальной жизни сгущается и концентрируется до такой консистенции, которая способна вызвать смех, ну, или на худой конец – улыбку. Продукт поставляется на рынок в виде скетчей, юморесок, реприз, сценариев роликов и корпоративных праздников.

И в этом качестве Геннадий Попов широкой публике неизвестен. И это очень полезно для правильного восприятия его книги. В противном случае он мог бы уподобиться профессору, герою анекдота, который читал лекцию о тайнах мироздания в аудитории, где было объявлено выступление комика. Читал под раскаты смеха.

Собственно, этот анекдот имеет вполне конкретные проекции на реальную жизнь. И один из таких примеров нам являет Аркадий Михайлович Арканов, классик жанра. Мало кто знает, что у матерого юмориста есть очень тонкие лирические рассказы, где он не стремится смешить читателя, а воздействует на совсем иные струны души. Но дай эти рассказы «широкому читателю» и укажи их автора – читатель лишь пожмет плечами и скажет, что мастер тут явно недотянул, дал петуха. Смешно, конечно, но не так, как хотелось бы, как он умеет.

А вот взяв в руки книгу «Здесь жил я», мы не знаем, как умеет ее автор. И читаем ее с чистого листа. И это хорошо для автора. А также для читателя, который не станет сожалеть о впустую потраченных деньгах, поскольку его как следует не развеселили.

Это, так сказать, о форме.

Что же касается содержания, то оно незатейливо. Как нас о том и уведомляет в предисловии сам автор. Это набор случаев из жизни, где не кипят роковые страсти, не сражаются, высекая искры, добро и зло, где нет подвигов духа, не решаются вопросы жизни и смерти, не спасается отечество, которое перманентно в опасности.

Книга наполнена повседневной жизнью, в проходных мелочах которой автор находит неизъяснимую прелесть. И делится ею с читателем. Книга биографична. В ней укладывается изрядный временной промежуток, лет сорок, никак не меньше. От момента, когда отец напутствует молодого человека, направляющегося из Сибири в Москву (примерно как в «Капитанской дочке»). До сдачи рукописи в издательство.

А между этими двумя крайними событиями – истории общения с друзьями, с близкими, с товарищами по цеху (среди которых Владимир Вишневский, Игорь Иртеньев, Вадим Жук, Клара Новикова), со случайными встречными и людьми при исполнении, работа в редакции передачи «С добрым утром» и в проектном институте, роковой опыт выступления на стадионе перед многотысячной аудиторией и тяжелые уроки постижения грузинского гостеприимства, и многое, многое другое, из чего складывается человеческая жизнь.

Есть рассказы, можно сказать, щемящие. Как телефонный разговор с мамой. Или история о том, как герой повествования, засидевшись в гостях, наговорил на свой автоответчик гневный монолог своей бывшей жены. Вернувшись в пустой дом и прослушав утром запись, ощутил, как жилище отчасти наполнилось «неким семейным уютом»...

А есть рассказы смешные, по-настоящему смешные. И следовательно, автор состоятелен не только как лирик, но и как юморист.