Елена Пестерева
Эрнан Летельер – лауреат Премии Национального совета по книге и чтению (Чили) и Премии издательства «Альфагуара» (Испания), Кавалер Ордена искусств и литературы (Франция). Известность ему принес дебютный роман «Королева Исабель распевала ранчеры» еще в 1994-м, теперь произведения Летельера переведены на основные мировые языки. Роман «Фата-моргана любви с оркестром» написан в 1998-м, и сейчас он единственный переведен на русский (перевод Дарьи Синицыной для «Иностранной литературы», № 3, 2013). Осталось немного подождать, и можно будет посмотреть бельгийскую экранизацию с Мари Жиллен в главной роли, выход фильма намечен на этот год.
 |
| Эрнан Ривера Летельер.
Фата-моргана любви с оркестром/ Перевод с испанского Дарьи Синицыной. – СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2014. – 272 с. |
Летельер родился в 1950 году в Тальке, его отец и он сам время от времени работали на селитряных рудниках в разных частях Чили. Литературную карьеру он начал только в 1987 году и за это время выпустил несколько сборников стихотворений и более 10 романов. Их действие часто разворачивается на фоне с детства знакомой Летельеру бесконечно дорогой чилийской пампы. Ослепительное чилийское солнце сияет в породе карьеров, в прожилках золота в шахтах, крупинках селитряной соли и кварца в соленой пустыне Акатама и выручает автора в любой ситуации.
«Фата-моргана любви с оркестром» – роман о любви 30-летней учительницы фортепианной игры и декламации, нежной воспитанницы французских монахинь Голондрины и завсегдатая публичных домов бродяги-трубача. Но и о войне, и о рабочем движении на приисках, и об ужасах тоталитарного режима. Чилийское солнце заливало порт Антофагасты, когда сентиментальная чахоточная мать героини умерла от сердечного приступа на пароходе «Бланка Элена» – от страха утонуть. Оно же блестело в наточенных и начищенных стальных инструментах ее отца, когда он стриг и брил шахтеров, их вшивых детей и хозяйственных жен. Если герой Летельера умирает от жажды в пустыне, то солнце превращается в апельсин и, словно апельсиновый сок, течет в рот умирающему. Если Летельеру нужно нарисовать страстного любовника, то чилийское солнце отражается в рыжих кудрях героя и медной трубе, и из трубы льется музыка, золотая и густая настолько, что в нее можно окунать руки. И когда автору нужна ночь любви, то солнце превращает обитые листовым цинком дома в раскаленные жаровни, и город в пустыне, Пампа-Уньон, сверкает и плавится.
Когда-то в Пампа-Уньон, городе-мираже, было две улицы – Торговая и улица с названием от слова на букву «б», – но к моменту действия романа улицы переименованы в честь героев Тихоокеанской войны и в Длинную. В нем живут испанцы, греки, сирийцы, югославы, арабы, китайцы, японцы, аргентинцы, перуанцы, боливийцы, итальянцы, немцы, португальцы – словом, «целое вавилонское столпотворение торговцев и авантюристов со всех широт земного шара». Традиция праздновать все национальные праздники, а не только государственные праздники Чили, превращает жизнь Пампа-Уньон в круглосуточный праздник, по большей части проходящий на Длинной улице. Этот приступ космополитизма нужен Летельеру, чтобы распространить метафору любви и свободы на весь мир.
Веселого Пампа-Уньон нет на карте Чили. Город – есть, полицейский участок в нем – есть, «электростанция, начальная школа, три бойни, концертный зал, синематограф, кладбище, типография, газета, два клуба, стоянка для повозок, стоянка для автомобилей, профсоюз булочников, девять гостиниц, пять ателье, три галантереи, две часовые мастерские, три автомастерские, три парикмахерские, две молочные, три продуктовых магазина, 53 пассажирских автомобиля, 36 грузовиков, 22 автобуса и великое множество пансионов, меблированных комнат и увеселительных заведений» – есть. А церкви – нет. Раньше и кладбища не было, и собаки выкапывали свежих покойников из песка и притаскивали обратно в «город бессмертных». Теперь осталось дело за малым, за точкой на карте – но ее нет 30 лет кряду, потому что власти Чили отказываются видеть в людях что-то, кроме рабочей силы, и предпочли бы вовсе разогнать этот рассадник разврата. На этой коллизии Летельер и строит сюжет: путешествуя по стране, чилийский диктатор Карлос Ибаньес дель Кампо обещал ненадолго заехать в Пампа-Уньон. Жители города готовятся встретить своего правителя так, чтобы их существование все же признали, для этого-то в городе и собирается духовой оркестр из обаятельных пьяниц и бездельников. Самопровозглашенный город как будто не замечает, что его восхитительная жизнь между шахтой, кабаком и борделем – единственная альтернатива по-настоящему страшной жизни Чили 20-х.
Летельер через главу оставляет свой оркестр репетировать, а сам отвлекается, чтобы рассказать, с чего начинались шахтерские города, как шла война с Боливией, какие чудовищные писаные и неписаные законы использовала власть против своего народа, и в конечном счете за южно-американской экзотикой и внешним блеском любовного романа с ангелоподобными женщинами и благородными бродягами, за каркасом исторического романа, обличающего преступления профашистского режима Ибаньеса, встает идеальный социальный роман об анархии как лучшей форме управления, о невозможности диалога с властью, о невозможности революции, о невозможности личного счастья в тоталитарном мире даже при лучшем стечении обстоятельств, всеобщей любви и высоких духовных качествах конкретных людей. Роман народного бунта, где цирюльник против тирана, а веселые пьяницы – против капиталистических угнетателей. В трагикомической этой утопии хорошо смотрится апокалиптический финал – и Летельер выбирает именно такой, оставляя только остов города и только изустную память о нем.
