Полный сюр

И был Гитлер самым обычным художником... Фото Федерального архива Германии

Роман-эксперимент Эрика-Эмманюэля Шмитта «Другая судьба» – это параллельное повествование о двух вариантах судьбы Адольфа Гитлера. Поворотным моментом автор вполне предсказуемо счел эпизод в Академии художеств, когда служитель спокойно произнес: «Адольф Гитлер не принят». Административный работник в этой сцене наделен «замашками палача»: истинный палач не он, но, похоже, судьба бывает иронична.

А что было бы, если бы малоодаренный юноша каким-то чудом все-таки поступил тогда в академию? Два сюжета – о реальном и о выдуманном Гитлере – разворачиваются в сопоставлении друг с другом. При этом фамилию Гитлер в современном мире уже невозможно воспринимать отстраненно, поэтому выдуманный персонаж назван сокращенно: Адольф Г. И хотя одна часть романа основана на фактах, а другая – на чистом воображении, по стилю они одинаковы. В обеих писателя интересует в первую очередь история души его героя, поэтому книга Шмитта – именно роман, а не исследование.

Нельзя сказать, чтобы поначалу два варианта внутреннего облика героя различались кардинально. Во время работы над романом автор признавался: «Я рискую. На этой первой сотне страниц настоящий Гитлер выглядит симпатичнее виртуального». Его выдуманный Адольф Г. еще чувствует радость, когда причиняет боль окружающим: после поступления в академию он злорадно мечтает написать о своей удаче всем, кто не верил в него.

Шмитт находит для героя выход из этого эгоистичного отупения. Ход мысли писателя опять же не нов, но Шмитт сумел раскрыть его с потрясающим остроумием. На страницах романа он познакомил Адольфа Г. с Зигмундом Фрейдом. Одно удовольствие читать, как вероломный доктор постоянно разыгрывает и накалывает своего юного пациента. Проницательный Фрейд даже предвидит, что, не вмешайся он, Адольф мог бы стать страшным преступником.

Как и Фрейд, но менее навязчиво Шмитт пробует исследовать сексуальную жизнь Гитлера. В обоих вариантах сюжета герой испытывает явное неприятие женщины. Будущий художник падает в обморок при виде обнаженной натуры, будущий диктатор расстается с единственным приятелем, как только тот приводит Адольфа в бордель.

Одна линия романа проясняет другую. Выдуманный Адольф Г., излечившись от невроза при помощи психоанализа, познает, как сделать женщину счастливой, и это открывает для него перспективы в искусстве. Убогий, закомплексованный Адольф Гитлер у Шмитта закрыт для всего неожиданного, он по многу раз переслушивает одни и те же оперы Вагнера, поскольку больше любит узнавать знакомую музыку, чем слушать новую.

Еще один решающий эпизод в судьбе героя – это Первая мировая война. Адольф Гитлер ее полюбил, Адольф Г. – возненавидел. Именно на фронте, по Шмитту, Гитлер становится фанатиком идеи. Он вычисляет дезертиров-самострелов, калечивших себя, и те садятся в тюрьму на годы. Его усердие смущает даже начальство. Адъютант Хуго Гутманн, усмиряя Гитлера, думает: «К счастью, с такими людьми можно сладить: они подчиняются приказам. Лучше не думать, что было бы, если бы они их отдавали...»

Потрясение масштабностью мировой войны не раз связывали с рождением сюрреализма, и здесь Шмитт снова не оригинален. Но он увлекательно и с юмором описывает простые коллизии. Адольф Г., вернувшись с войны, ощущает творческий кризис и вдруг начинает писать в духе сюрреализма. Им заинтересовался Бретон. Когда окружающие увлекаются политикой, Адольфу это уже неинтересно. Судя по всему, задатки тирана никуда не деваются из его подсознания. Наиболее интересная из картин, придуманных за него автором, – «Диктатор-девственник». На ней изображен бесполый пупс, шагающий «по людям размером с мышей». По мнению Адольфа Г., теоретически возможно появление более страшного диктатора, чем Сталин и Муссолини, и автор соглашается с героем: диктатора носит в себе каждый.

Эрик-Эмманюэль Шмитт. Другая судьба/ Пер. с фр. Н. Хотинской. – СПб.: Азбука-Аттикус, 2015. – 416 с.

После 40 Адольф Г. становится преподавателем истории живописи, нежным отцом и супругом. Он не смог достичь величия, но и не стремится к этому: он решил просто быть счастливым и не хочет «никакой судьбы». Когда этот герой сталкивается с предательством, он искренне недоумевает: зло для него теперь тайна.

В это время реальный Адольф Гитлер становится тем, кем мы его знаем. Интересно, что большую часть романа он только идет к власти. Автор пытается понять существо, которое он ненавидит, и поэтому обязан глубоко вжиться в образ Гитлера-человека.

Стоило ли вообще писать документальную половину романа, если самая яркая его часть связана с альтернативной версией сюжета? В русскоязычном варианте книга дополнена коротким дневником автора, созданным во время работы над ней. Шмитт здесь спорит с учеными концепциями, доказывая, что до окончания войны Гитлер не был антисемитом, обосновывает собственную теорию отношений диктатора с женщинами, главное – сопоставляет своих двух Адольфов. «Показав, что Гитлер мог стать другим, не тем, кем был, я заставлю каждого читателя почувствовать, что он мог бы стать Гитлером», – пишет Шмитт, и тут он попадает в точку. Сравнение двух вариантов судьбы героя действительно наталкивает на мысль о том, что каждому из нас безмерно повезло, если мы смогли раскрыть лучшее в себе.

При попытке вписать роман Эрика-Эмманюэля Шмитта в литературный контекст приходят в голову многочисленные эксперименты с поливариативностью сюжета в духе Фаулза или Павича. В их романах выбор остается за нами – читателями. Горькая ирония Шмитта в том, что, к сожалению, по отношению к истории выбора у читателя нет. Но он есть у любого из нас по отношению к собственной «другой» судьбе.