Мария Савельева  |
| Подумать страшно, что там внутри...
Уильям Дегув де Нункве. Слепой дом, или Розовый дом. 1892. Музей Креллер-Мюллер, Оттерло, Нидерланды |
У знаменитого американского писателя Эдгара Лоуренса Доктороу недавно вышел новый роман «Гомер и Лэнгли», как будто основанный на реальных событиях. В 1940-е годы пресса много писала о двух братьях Кольер, которые родились в хорошей семье в престижном районе Нью-Йорка, но со временем стали белыми воронами Манхэттена. Во взрослом возрасте они заперлись в родовом особняке и, увлекшись разного рода собирательством, превратили свой дом в огромную свалку. Доктороу кое-что поменял в документальной фабуле: он перенес действие на пару десятилетий позже, отнеся финал не к 1947 году, а к 1960–1970-м годам, изменил подробности в истории слепого брата, подстроив сюжет под собственные цели.
Рассказчиком в романе Доктороу выступает слепец по имени Гомер. Первая по хронологии интрига романа связана с непреднамеренным экспериментом: каково жить, лишившись зрения? Этим вопросом задаются многие персонажи. Одна из героинь пытается ходить по дому с закрытыми глазами, но вскоре оставляет эту идею. Гомер, надо сказать, поначалу не сильно страдает от своей болезни, а в чопорные 1910-е годы даже умудряется извлекать из нее выгоду: слепцу позволено, как будто забывшись, иногда положить руку на колено девушке, и она не будет возражать, чтобы не смутить незрячего кавалера.
В некоторых сценах слепота персонажа обретает мифологические смыслы: когда в особняке Кольеров выключают свет, слепой ведет зрячих, сцепленных «паровозиком», поскольку он единственный, кто научился ориентироваться в доме на ощупь. Более актуальный посыл этого образа – в том, что в романе показана история ХХ века, визуально ориентированной эпохи, которая совершила переворот в сознании людей, изобретя телевизор. Благодаря слепоте своего брата Лэнгли Кольер делает вывод: «Когда читаешь или слушаешь радио, ты мысленно видишь происходящее. Это вроде как у тебя по жизни, Гомер. Безбрежные перспективы, бесконечные горизонты. А телеэкран все сплющивает, он сдавливает мир, не говоря уж о чьем-то разуме».
Каналы связи – одна из главных тем романа Доктороу. Лэнгли, старший из двух братьев Кольер, на протяжении почти всей жизни мечтает создать универсальную газету, актуальную во все времена. Для этого он собирает бесчисленные подшивки ежедневной прессы, под которыми оказывается в финале погребен – почти как наш мир под терабайтами свалившейся на него информации.
Страсть братьев к собирательству (в романе это скорее страсть одного, старшего, брата) показана Доктороу как постепенно прогрессирующее заболевание. Так, когда у велотандема лопнула шина, Лэнгли, чтобы заменить ее, стал подбирать на свалках старые велосипеды. Русскоязычному читателю подобная бережливость, переходящая в скаредность, безусловно, знакома по образу гоголевского Плюшкина. И может быть, для российской аудитории в истории постепенного умирания братьев Кольер не было бы ничего нового, если бы не оригинальный поворот мысли Доктороу. В изоляции братьев и частичном безумии старшего из них, по сюжету романа, виновата история Америки ХХ века и Первая мировая война, подкосившая Лэнгли. В таком случае кучи мусора в романе становятся реализацией метафоры «свалка истории», а слепой Гомер – сочинителем эпоса о бедах своей страны, описывающим в том числе ее предметный мир, своего рода «список кораблей».
Вещи Кольеров в таком контексте предстают музеем ХХ века. Не забудем о том, что Доктороу дописал роман в 2009 году, когда предметы из особняка Кольеров можно было бы встретить в антикварном магазине.
Дом-свалку Кольеров легко представить как метафору Америки и всего мира. Лэнгли в романе устраивает хитроумные ловушки для несуществующих воров, демонстрируя травмы, которые наносит человеку война, и паранойю, которая во второй половине ХХ века приобрела всемирные масштабы.
«Гомер и Лэнгли» – это еще и роман о времени и его осмыслении. К моменту окончания этого текста автору было уже 78 лет, и, вероятно, ему было виднее, чем большинству читателей, какой может оказаться человеческая жизнь при ретроспективном взгляде. К старости главный герой-рассказчик стал терять помимо зрения еще и слух. Эта болезнь тоже пробудила в нем своего рода любопытство: потеря чувств (или постепенная потеря самой жизни) представляет для автора и его героя огромный интерес. В то же время она, конечно же, становится для Гомера испытанием, тем более что он музыкант и жизнь без звуков для него непредставима.
На помощь герою приходит Жаклин – французская писательница и журналистка, его заочная и наполовину выдуманная им муза. Это она подсказывает Гомеру идею написать роман. По мнению Жаклин, в слове тоже есть музыка. Отчасти это – разрешение фобий века, предложение перейти от визуальной культуры к более архаичной письменной, избавившись одновременно от иллюзий страшного ХХ столетия.
Книга не вполне соответствует издательской аннотации и тем восторженным отзывам американской прессы, которые помещены на ее обложку. Большая любовь между братьями остается в подтексте повествования и не обогащает текст эмоциями. Сюжета в почти нет, но читается он легко. До самого конца книги не понимаешь, в чем особенная «интеллектуальность» этого чтения. И только к самому финалу все мотивы романа складываются в рационально выстроенную автором картину, метафора «свалки истории» разрастается и становится многомерным символом.
