0
2536
Газета Проза, периодика Интернет-версия

16.05.2019 00:01:00

Как у Кафки

Стань свободным, и Система тебя не тронет

Тэги: проза, сатира, несвобода, стругацкие, кафка, иисус христос


16-14-12_a.jpg
Саша Кругосветов. Клетка. – 
М.: Интернациональный Союз 
писателей, 2018. – 368 с.
(Золотые пески Болгарии).

Саша Кругосветов более известен своими романами для детей и подростков, однако в последнее время перешел к более крупным художественным задачам. Роман «Прогулки по Луне» – это уже вполне «взрослое» произведение: наполненный сатирой и гротеском фантастический текст с элементами плутовского и шпионского романа.

Роман «Клетка» – еще более сложное и драматичное произведение. Он о внутренней несвободе человека. Пусть не обманывает читателя внешнее сходство романа с «Процессом» Кафки, и даже откровенная стилизация под тексты сумрачного пражского гения. Кругосветов вполне уверенно играет в постмодернистские игры, и совершенно не зря сам «Процесс» упоминается в финале – герой, оказывается, читал его перед сном. Очевидно, стилизация намеренна, некоторое сходство фабулы – тоже, однако сходство на том и заканчивается. Текст и по проблематике, и по художественным приемам гораздо ближе к творчеству зрелых и поздних братьев Стругацких, а именно к таким произведениям, как «Град обреченный», «Хромая судьба» и особенно – небольшой пьесе «Жиды города Питера, или Невеселые беседы при свечах».

Посмотрим пристальнее на главного героя и то, что с ним произошло. Надо сказать, Борис Кулагин – довольно неприятный тип. Трусоват, жадноват, мягкотел, самовлюблен, фетишист до кучи… А главное – единственное, что он ценит в жизни, так это комфорт, причем как физический, так и душевный. И вот этот комфорт безвозвратно разрушает некая мистическая сила, названная в романе Системой. Что это за сила – до конца так и не ясно, да это и незачем. Здесь-то и проявляется определенное сходство с «Хромой судьбой», где перед героем, тоже, кстати, не ангелом, распахивается веер мистических возможностей, однако тот просто боится ими воспользоваться. Действие также разворачивается в атмосфере «зрелого застоя». Точно так же неведомо и что за сила рассылает повестки с приказом явиться с вещами в некие места сбора «жидам города Питера», «прелюбодеям города Питера» и пр. И, как и у Кругосветова, представители старшего поколения, невзирая на жаркие обсуждения, готовы безропотно подчиниться требованиям неведомых «представителей» (кто не помнит – «Жиды города Киева…» – требование гитлеровских властей к евреям собраться в Бабьем Яру), однако пьеса Стругацких – «перестроечная» и бунт младшего поколения заставляет Систему отступить.

Однако у Кругосветова все несколько не так. Ключевой момент романа, несомненно, беседа героя с художником Людвигом, который прямо говорит: «Стань свободным, и Система тебя не тронет». Ты просто окажешься вне нее. Ибо ты ведь ни в чем не виновен (подразумевается – кроме несвободы). Но стать свободным – нелегко. Это избавиться от карьеризма, от страха перед властями, от алчности, сластолюбия, безудержной жалости к себе… Стать другим человеком. Не зря в прологе дается образ невидимой для окружающих клетки, прорвав которую герой оказывается в другой клетке, побольше – но и прочнее. Очевидно, Система – это и есть метаметафора несвободы героя, хотя и при этом выступает как реальная мистическая сила. В этом смысле очень важен финал произведения – герой не смог измениться, не смог обрести внутреннюю свободу и приговорен к казни.

Казнь состоялась, но герою дарован второй шанс. На это есть намек в сцене беседы с Верховным судьей. К самой сцене у меня есть претензии – вряд ли стоило давать обширные отсылки к Булгакову в виде рассуждений о свете и тьме, трогать фигуру Иисуса Христа, таким образом пытаясь как-то прояснить читателю суть Системы. Однако главное там то, что Судья не принял окончательного решения. Потому что на самом деле герой немного, но изменился в лучшую сторону. Поэтому – вторая попытка, новый круг. Как поведет на сей раз себя Борис Кулагин? Роман завершается вопросом. Финал роднит текст с «Градом обреченным» много повидавший, изменившийся Андрей Воронин убивает сам себя, но выходит на новый круг испытаний.

Смело, изящно и неожиданно. Из претензий выскажу одну. Да, это стилизация, люди эпохи застоя так не изъяснялись, этого требует структура текста. Но толика индивидуализации речи персонажей не повредила бы. 


Оставлять комментарии могут только авторизованные пользователи.

Вам необходимо Войти или Зарегистрироваться

комментарии(0)


Вы можете оставить комментарии.


Комментарии отключены - материал старше 3 дней

Читайте также


Подопытные Джойс, Набоков и Кафка

Подопытные Джойс, Набоков и Кафка

Игорь Михайлов

Теперь каждый может стать Андреем Бычковым

0
3039
Никто, кроме Геродота

Никто, кроме Геродота

Ольга Курышева

Шекспир, Джойс и братство равно талантливых участников

0
2389
Когда кумиры становятся коллегами

Когда кумиры становятся коллегами

Ирина Кулагина

Новый виток литературной мастерской Сергея Лукьяненко

1
6402
У меня к вам идеал!

У меня к вам идеал!

История о бороде и назидательное, но, возможно, где-то философское эссе

0
6569

Другие новости