Движение как патология

Ольга Елагина. Контурные  карты.– М.: Изд. группа  «Традиция», 2020. – 224 с. (Классика XXI века)

Однако при масштабной географии «Контурные карты» не путеводитель и даже не травелог. Предмет изображения в рассказах – человек, его характер, истории людей, ситуации (порой нелепые и смешные), в которых характер обнажается. И в этом Ольга Елагина наследует Токарчук: «Цель всякого моего паломничества – другой паломник». Страны и даже их национальная, особая атмосфера присутствуют, но скорее как фон, декорация, задник. «Джоконда улыбалась своей мерцающей улыбкой, но сосед интересовал меня куда больше». Вот этот интерес к соседу, попутчику, случайному знакомому – главное для наблюдательницы (иногда наблюдателя) в рассказах Ольги Елагиной. Не только наблюдать, но и слушать, задать верный вопрос, проявить эмпатию, дать возможность собеседнику высказаться и в награду получить историю. На финском горнолыжном курорте в новогоднюю ночь героиня услышит рассказ женщины, которая на спуске с Эвереста забирает баллон с кислородом у потерявшего сознание мужа, потому что только так она сможет выжить… («Горная болезнь»). Американец Джон снимает в Москве комнату и старательно учит русский язык (героиня – хозяйка квартиры). Постепенно выясняется, что он влюблен в русскую девушку Катю и учит язык, чтобы лучше понять ее.

От повседневных, простых и грустных ситуаций в рассказах всего шаг до философских обобщений. Иногда автор оставляет эту возможность читателю, а иногда обозначает этот шаг сама. В Тель-Авиве пожилая, давно потерявшая память женщина вяжет бесконечный шарф своему сыну, преподавателю математики в университете, и каждый день провожает его в школу: «Она не знает, что находится в Израиле, не знает, какой сейчас год и сколько лет ее сыну. Каждое утро перед работой Саша распускает все, что она связала за день, отдает маме узловатый клубок и усаживает ее во дворе. Женщина вяжет шарф своему сыну. Жизнь продолжается, пока длится это движение, пока не закончена работа. И если бы меня попросили показать, как выглядит Вечность, я бы привела вас к этой женщине и сказала бы: «Вот» («Шарф длиною в экватор»).

«Контурные карты» перекликаются с русской классикой. И не только потому, что Гоголь и Чехов названы, а Тургенев процитирован. Чеховский образец угадывается во многом: краткий рассказ-ситуация, проявляющий суть характера; простой синтаксис, живая разговорная речь и, главное, грустная, сострадательная, ироничная тональность. Как будто в чеховских рассказах появилась наблюдательница, «я-повествователь», замечающий нелепых и трогательных чеховских недотеп в XXI веке. Наиболее ярко это видно в рассказах про Лиссабон – «Тоска по империи» и «Сеньор до свидания», «На краю континента»: «в месте, где обрывается жизнь», обитают люди ушедшей прекрасной имперской эпохи, и их тоска, их меланхолическая грусть созвучна чеховским героям ушедших дворянских усадеб. А вот «сеньор до свидания»: «Седой, высокий, в длинном черном пальто и очках в черной пластиковой оправе. Он был очень опрятен и не походил на городского сумасшедшего. …Он стоял на тротуаре и махал проезжающим машинам. Иногда посылал воздушные поцелуи. Иногда машины сигналили ему в ответ или притормаживали. Это длилось не один час. Пожилой сеньор смотрел на дорогу и махал. Не в общем, а адресно – иногда наклоняясь, чтобы разглядеть лицо водителя». Человек не прагматичный и не рациональный, но дарящий настроение: «Иногда очень важно, чтобы вам просто помахали».

«Контурные карты» – призыв к остановке и осмыслению. С первой страницы книга заявлена как самотерапевтическая, как способ избавиться от «жажды перемещений», «бегства». Эта (очевидно, главная) идея «Контурных карт» сформулирована героем рассказа «Человек, который остановился»: в связи с извержением вулкана в Исландии многие пассажиры вынуждены ожидать в аэропорту свои отложенные рейсы, и две подруги замечают в этой толпе неожиданно радостного человека:

«– Кажется, вы здесь единственный довольный человек, – язвительно заметила Марина.

– Это правда, – с готовностью согласился он. – Мне нравится этот вулкан. Я полностью на его стороне.​

– И вас не расстраивает, что рейс отложили?

– Нисколько. Мои передвижения в пространстве давно потеряли смысл».

Далее разговор идет о том, что в связи с глобализацией многие «привыкли постоянно находиться в движении», что происходит «стирание различий между всем», «стирание иерархий и чувств», а остается только «приветливость и политкорректность». И этот довольный человек предлагает простое решение – остановиться. Когда проснулся вулкан, многие «вдруг оказались без расписания и без планов. У них появилось вынужденное свободное время. Время оглядеться. Это такая роскошь в наши дни. Может быть, они что-то поняли… очень может быть». Звучит актуально, не правда ли?