Красивые руки, особенно левая

Литературное наследство. Т. 110. Иван Бунин. Новые материалы и исследования: в 4 кн. / Ред.-сост. О.А. Коростелев, С.Н. Морозов. Кн. 2.– М.: ИМЛИ РАН, 2022. – 992 с.

А ведь подготовленный исследователями проект полного собрания нобелевского лауреата насчитывает 25 томов, из которых 16 составляют собственно сочинения, а девять – эпистолярное наследие. Что не вошло в уже вышедшие издания? Помимо немалой части писем, это стихи, проза и очерки – как неопубликованные, так и напечатанные в малотиражной периодике, а потому оказавшиеся недоступными составителям предыдущих книг и многим исследователям. Но, как представляется, наибольшую сложность в подготовке собрания доставят общеизвестные бунинские тексты, которые он неоднократно переиздавал. Дело в том, что всякий раз в них вносились какие-либо исправления (иногда существенные). Так, например, «Антоновские яблоки» имеют 10 публикаций, а «Роза Иерихона» «всего лишь» четыре.

Новый том «Литнаследства» раскрывает читателям именно такого неизвестного Бунина. Том будет состоять из четырех книг. Первую, вышедшую в 2019 году, составили в числе прочего ранее не публиковавшиеся стихи 1885–1898 годов, повесть «Увлечение», неоконченные рассказы «круга «Темных аллей» и статьи. Но главное в первой книге – переписка писателя с супругой Верой Муромцевой-Буниной. Эти письма фиксируют драматические недопонимания четы, вызванные непреодоленным чувством одиночества жены мэтра и одновременно практически постоянной публичностью жизни, когда в личное пространство вторгались родственники (до революции) и знакомые, заботу о которых приходилось нести десятилетиями (в эмиграции).

Вторая книга представляет собой весь известный корпус дневников и записных книжек Бунина, охватывающих период с 1885 по 1953 год. Последняя запись сделана 18 августа, за три месяца до кончины мастера.

Правда, нередко это не совсем аутентичные записи. Творец «Жизни Арсеньева» как минимум дважды «редактировал» их. В 1925 году он сжег часть дневников, а в 1940–1941 годы, по собственному признанию, «переписывал дневниковые клочки предыдущих лет. Многое рву и жгу». Поэтому оценки предшествующих событий даны не «в режиме реального времени», а с изначально заданной ценностной перспективой. Впрочем, часть дневников избежали цензурных вмешательств (они не были вывезены в эмиграцию), сохранив авторские взгляды и оценки. В них, например, Валерий Брюсов характеризуется не иначе как «дурак и плебей» (запись от 22 августа 1917 года).

Правда, «исправленные» дневники и записные книжки тоже существенно обогащают представления читателей о писательской жизни, творчестве и вкусах. Вот запись от 18 сентября 1933 года: «Читал «Мертвые души». Нельзя читать серьезно – очень талантливый шарж, и только. А чего только не наплели! «Гениальное изображение пошлости…» И чего только сам он не вообразил! «Горьким словом моим посмеюся…» . России почти не видал, от этого местами нелепое соединение Малороссии и Великороссии».

А вот страх перед собственным старением: «Как изменились мои руки! А были красивы, особенно левая» (30 апреля 1940 года).

Также в книгу вошла переписка Бунина с Александром Амфитеатровым и его супругой Илларией. Она интересна тем, что популярный до революции автор «Жар-цвета» нашел в себе силы открыто признать, что ошибался в первоначальных негативных оценках своего корреспондента: «Зависть берет: откуда у вас такая неутомимая приметливость на детали зрительные, обонятельные – всех пяти физических чувств», сближающая с Тургеневым и Львом Толстым. Еще одна переписка, на этот раз с сербским лингвистом Александром Беличем и председателем Издательской комиссии при Русском культурном комитете в Белграде Виктором Брянским, позволяет лучше понять, как складывались отношения Бунина с диаспорой и официальными властями Югославии.

Забегая вперед, отметим, что в третью книгу планируется включить переписку с Марком Алдановым. Четвертая также продолжит тему писем – в нее войдут послания к Ивану Шмелеву, Борису Зайцеву и другим литераторам (работа над томом продолжается). Остается надеяться, что новые книги «Литнаследства» существенно облегчат задачу по подготовке и составлению полного собрания сочинений Бунина. Все-таки оно нужно для писателя, еще при жизни ставшего классиком.