Шимун Врочек
|
|
Он посмотрел на телевизионную Вавилонскую башню. Фото Андрея Щербака-Жукова |
Солнце пригревало. Тимофей выдыхал дым, щурился на возвышающуюся вдали телевизионную Вавилонскую башню. Ему было хорошо. Даже то, что его не встретили, казалось пустячным. Встретят! Москва большая, вот и не успели. Третий Рим.
Прошли две девушки в коротких платьях, улыбнулись симпатичному приезжему. Тимофей улыбнулся в ответ, проводил взглядом загорелые ноги.
– С дороги уйди! – резко окрикнули сзади. – Расставился тут!
Тимофей оглянулся. Увидел огромную сумку «мечта оккупанта» в бело-черную клетку. Рядом с сумкой увидел женщину. Некрасивую и вздорную.
– Пардон, – сказал Тимофей миролюбиво. Не хотелось портить первый день в столице. Шагнул в сторону, освобождая проход.
– Понаехали тут! Лимита! Провинция! На московский-то хлеб!! – Заметив, что на нее обратили внимание, тетка раскрутилась на сто оборотов: – Я коренная москвичка! А должна из-за этих... проходу не стало!
Тимофей про себя удивился. Выговор у «коренной москвички» был явно не «расейский» – скорее уральский, протяжный.
– Ворье всякое едет!! – радостно голосила тетка. Народ оглядывался на тетку, на Тимофея... Первый день в столице был испорчен. Поскорей бы встретили, подумал Тимофей. Тоже мне... москвичи. Он сделал шаг назад. И еще.
В локоть Тимофея врезалось что-то массивное.
– Ты, чудила, осторожней!
Тимофей сосчитал до трех и повернулся. Перед ним стоял молодой мужик в кожаной куртке. Не сказать, чтобы очень стройный. В руке у мужика была бутылка пива «Консульское». Рожа наглая.
– Че, оглох, что ли?
– Что ты сказал? – Тимофей выпрямился. Его рост и выправка произвели обычное впечатление. Пивное брюхо на глазах стал меньше на голову.
– Эээ, извини, браток! Я это...
– Чего? – уточнил Тимофей.
– Прощения просим!
– Прощаю, – сказал Тимофей со значением. «Столичный» насторожился, отшатнулся было...
Тимофей без замаха, коротко и жестко всадил костяшки в пивное брюхо.
* * *
– Мы в армии и за меньшее морду били, – пояснил Тимофей. Чувствовал он себя дурак дураком. Первый раз в столице – и на тебе! Подрался. – Он же в общественном месте! Его судить надо. Пятнадцать суток дать...
– А ты кто – судья?! – завелся усатый легионер. – Человека чуть не искалечил!
– Скажи еще: палач, – буркнул Тимофей.
Усатый осекся. Долго смотрел на Тимофея – тому отчего-то стало неловко.
– Ну, чего?
– Дурак ты, парень, – сказал легионер. – Такой дурак, что... ой-ей-ей. Ладно, твои проблемы. Пойдешь сам или наручники надеть? Не убежишь?
– Пускай дураки бегают, – огрызнулся Тимофей.
– Обиделся, что ли? Ну и зря.
Идти было недалеко. Усатый провел Тимофея по лестнице на второй этаж, длинным сырым коридором к двери с надписью «Пункт порядка». За дверью была небольшая комната. Вдоль левой стены – желтые шкафы до потолка, справа – горшок с пальмой, посередине – стол.
За столом сидел легионер. На пришедших он внимания не обратил – решал кроссворд. Усов у легионера не было.
– Вот привел еще одного... бедняжку, – сказал усатый. – Принимай.
Легионер оторвался от газеты, посмотрел на Тимофея снизу вверх. Усмехнулся:
– Вадик, какой же это бедняжка? Это целый жирняшка...
* * *
– Ты откуда такой резвый? – спросил безусый. Глаза у него были светлые. – Вадик, проверь-ка его чемодан... Так откуда?
– «Белая сталь», – сказал Тимофей хмуро. – Шестой пограничный легион.
– Научили вас на свою голову, – сказал безусый. По-доброму сказал, даже с какой-то грустью: мол, дети вы еще неразумные, шестой пограничный легион «Белая сталь»... Только Тимофей доброте этой не поверил. Больно уж нехорошие глаза были у безусого. Как подмерзшие.
Усатый легионер присвистнул.
– Чего там?
– Ты только посмотри...
Усатый принялся доставать из чемодана узлы и узелочки. Подарок для матери – персидский шелковый платок.
– Ворованное? – безусый посмотрел на Тимофея. У того вдруг похолодело на сердце.
– Я чужого сроду не брал... Трофейное.
– Идет страна Лимония, сплошная чемодания! – напел безусый. – Есть такая песня. А трофеи тебе с неба упали, правильно? Ну, ну, не обижайся. Шучу я. Чем подтвердишь?
– Честное слово!
Легионеры переглянулись и засмеялись. Смех был нехороший.
– Ты, брат, даешь! Честное слово! Святая простота!..
* * *
– Извините, Тимофей Васильевич, виноват. В пробку попал...
Машина мягко покачивалась, скорость почти не ощущалась. Темный салон, прохладный воздух. За тонированным окном проплывала столица.
Тимофей постарался расслабиться. Левая половина лица опухла. Ребра ныли. Будем надеяться, что трещин нет.
– Просто Тимофей. И на «ты».
– Хорошо, – кивнул строгий. – Тимофей. Я с себя вины не снимаю. Но этих двоих... мы с ними разберемся, обещаю.
– Пусть живут.
Строгий внимательно посмотрел на Тимофея. Снова кивнул.
– Как скажешь. Сейчас тебя осмотрит врач, потом... Консул о тебе уже спрашивал. У него для тебя работа. Очень важный человек... он должен говорить, понимаешь?
– Да.
Строгий помолчал.
– Можно вопрос?
Тимофей кивнул.
– И все-таки не понимаю, – сказал строгий. – Специалист твоего класса... Да ты их мог в бараний рог скрутить одним пальцем! Скажи честно, мог?
– Мог.
– А почему тогда? Почему позволил?
Тишина. Проплывающая за окнами Москва.
– Я им завидую, – признался Тимофей. – Ты бы видел, какое они получают удовольствие от своей работы... Настоящее удовольствие! Мне этого так не хватает.
комментарии(0)