Мы уже прилетели

Наличие сверхзадачи, как правило, противоречит жанровым условностям. Подстраивая их под себя, автор развивает возможности жанра и соответственно расширяет читательское восприятие.

Первая часть фантастического романа-трилогии «Голубятня на желтой поляне» Владислава Петровича Крапивина (1938–2020) – повесть «Голубятня в Орехове» (это название она получила позже, а сначала называлась так же, как трилогия) – опубликована 40 лет назад в журнале «Уральский следопыт».

В этой повести Крапивин пишет о человеке в лучшем его состоянии – детском. И начинается «Голубятня» с описания ребячьей компании. «Знакомое до сладкой тоски» детство, где только ты и мир, и ничего (прежде всего в тебе), что отделяло бы от него. «Мальчишки и девчонки играли в прятки и догонялки. Кто-то смеялся, кто-то кричал: «Это не по правилам, пускай теперь Сашка ищет!»

Такая вот «фантастическая» реальность, в которую попадает со своего «суперкрейсера дальней разведки» космический исследователь Ярослав Игоревич Родин (Яр). Приводит его туда в то время, когда корабль Яра находится в субпространстве, мальчик Игнатик.

Игнатик в повести – не просто ребенок, а воплощение Детства. Поэтому его возможности ограничены лишь собственным о них представлением. Он «придумал» Яра, а вернее, просто увидел, прозрел в собственном воображении. Еще Игнатик способен организовывать переходы между мирами. Так «шаткая заброшенная голубятня» оказалась напрямую связана с космическим кораблем.

И Яр попадает на Землю. Но не совсем такую, как наша. «В другом витке пространства-времени или в каком-нибудь параллельном варианте развития».

На этой планете (которая так и называется – Планета) нет, например, официальных правительств. А есть Те, которые велят. Недоступные и почти всемогущие. «Все говорят, что их нет, а знают, что есть...»

Главная цель Тех, которые велят, – соединить все галактики в одну – мыслящую. Это, по их мнению, оправдает любые жертвы. «Иногда горят целые звездные системы». Множество галактик («каждый человек – сам по себе галактика»), живых, реальных, больших и маленьких, уничтожаются ради одной, еще не существующей. Причем сами адепты вряд ли понимают – какой именно.

Как любая тоталитарная установка – это замена Создателя собой (ты сам все знаешь, в том числе – кому жить, кому умереть). Что, кстати, в очередной раз приводит к выводу, что зерно любой идеологии – не цель, а средства, которыми она достигается.

Автор-фантаст Крапивин в «Голубятне» неоднократно подчеркивает условность выбранного им жанра. Фантастические элементы в его книге введены прежде всего с учетом детского восприятия, которое тяготеет к таинственному. И уже затем – это дополнительные возможности для решения авторской сверхзадачи.

Рисуя пасторальные картины на тему «детство-какое-оно-должно-быть» (а именно это по-настоящему волнует автора, а вовсе не субпространства, технологии будущего и тому подобное), сын священника писатель Крапивин ищет дорогу к новому, лучшему миру.

Основа этого мира – соединение Чистоты и Знания. В «Голубятне» мальчик Игнатик, его друзья уже многое знают. Яр – взрослый, который не только отзывчив, активен, но, выражаясь казенным языком, морально устойчив, проще говоря, относительно чист.

Понятно, что знание и чистота, которые не отрицают, не упраздняют друг друга, это Знание и Чистота особого рода, с большой буквы. Знание не «вот как все плохо, смотрите и ужасайтесь», а «вот что надо, чтобы было хорошо». Чистота, которая ни на что не закрывает глаза и отнюдь не наивна.

Соединение Чистоты и Знания – решая такую сверхзадачу, автор вправе и сэкономить на подробном описании космических кораблей, технических диковин, разработке стройных теорий об иных измерениях и прочем. Эта мечта чудесней любой фантастики.

Именно она влечет крапивинских персонажей друг к другу. То ли ностальгирующий космонавт придумывает себе детей в почти земном мире. То ли дети придумывают его. Разницы действительно никакой. И планета Земля, и планета Планета, и суперкрейсер дальней разведки – все летят в бесконечной Вселенной, все имеют одинаковое право на существование.

Более того – параллельных реальностей и здесь, на Земле, множество, и каждая по-своему интересна.

Это, пожалуй, самый волнующий момент в подходе Крапивина-фантаста к разработке материала: для решения проблем космического масштаба совершенно не обязательно куда-то лететь. Мы уже прилетели.