Я знаю, ты меня любишь

Бим – воспитанная собака. Фото Андрея Щербака-Жукова

Memento mori

– Не подходи ко мне, не надо. Дай успокоиться. Сейчас поплачу и сама подойду, – шептала Кира.

Но разве ему прикажешь? Подходит тихонечко и трогает за ступни. От таких прикосновений всегда пробегают мурашки.

– Не трогай, прошу же, – отворачивается Кира.

Еще через минуту она чувствует очередное прикосновение, более робкое, но теплое.

– Знаешь, а я ведь никогда не хотела тут жить. Просто с родителями непросто. Им всегда виднее, что и как нужно. А я не хотела как родители. Вот и уехала… А тут ты. – Кира вытерла щеки и посмотрела на небо.

Небо темное, воздух колючий и соленый. Может воздух стать соленым от слез?

– Ну вот, обидела тебя? Не подходишь… Я не хотела. Да, я тут осталась из-за тебя. Я это должна была сказать? Вот, говорю, – выдохнула Кира.

Снова прикосновения. Еще и еще. Она готова многое отдать, чтобы чувствовать эту сладкую дрожь в теле каждый вечер перед сном. Ступни, щиколотки, выше и выше.

– Ну все, прекращай. Я тут с тобой серьезные вещи обсуждаю. Мне уехать надо. Не отговаривай только, я уже все решила. И да, я тебя бросаю. – Кира плачет и не старается сдерживать всхлипы.

Она чувствует, что так нельзя. Но если остаться сегодня – есть риск остаться навсегда. А ей нельзя навсегда. Ее ждет в другом городе жизнь. Перспективы, планы, будущее. Так все говорят. Кира устала слушать всех. Она хочет послушать себя и, может быть, немного его.

– Я знаю, ты меня любишь. Даже сильнее, чем я тебя. Хоть и не говоришь мне этого… А я скажу. Люблю тебя! Слышишь? – Кира срывается на крик.

Она чувствует его дыхание на шее. Она слишком далеко зашла. Кире хочется прыгнуть в него с головой, остаться там, в нем и не слушать никого. Пусть спрячет, укроет и не придется ей никуда ехать. Они будут вместе, и вряд ли хоть кто-то сможет этому помешать. Родители не поймут. Друзья осудят. И пусть! Пусть не понимают. Зато здесь ее всегда понимали и будут понимать.

Прохлада окутывает плечи, руки, губы, словно одеялом. Кира уже не может говорить. Да и сколько можно говорить? Она уже все сказала. Пора отдохнуть. Как она вообще могла думать о другом? Как же ей хочется закрыть глаза и остаться с ним.

Один на один.

Только она и море.

Воспитанная собака

Входная дверь была распахнута настежь. Дождь шел уже несколько часов, и казалось, что у него одна цель – затопить полуразрушенное крыльцо. Улица в такую погоду была пустая, но возле двери что-то происходило. Два сверкающих глаза метались около порога. Какая-то неведомая сила мешала им попасть внутрь.

– Бим, зайди домой. – Мальчик свешивался с дивана, будто под ногами в квартире тоже все было затоплено. – Ну пожааалуйста!

Бим был умной собакой, он понимал, что в дом ему нельзя. Крыльцо уже было слегка покрыто водой. Бим по очереди поджимал лапы и прижимался к самому краю порога.

– Мама, Бим не хочет заходить, он простынет. – Мальчик опирался на спинку дивана и всматривался в темный дрожащий комочек возле двери. Руки соскальзывали с дивана и уставали, еще секунда, и он бы потерял Бима из поля зрения. – Мама, иди скорее, мне нужна помощь.

Нужно громче закричать, мама всегда в такие моменты приходит быстрее.

– Степа, почему ты никогда не закрываешь входную дверь? – Мама старалась не выдавать раздражения, но хлопок в коридоре сделал это за нее.

– Но ведь там Бим, ему холодно, у него лапы мерзнут!

– Нет там никого, двигайся к краю, я посажу тебя в кресло. – Мама берет на руки своего сына и привычным движением переносит его в кресло-каталку. – Я твой любимый крабовый салат сделала, давай к столу.

Мама исчезает на кухне, Степа подъезжает к двери, снова распахивает ее настежь. Бим смотрит на него блестящими глазами, поджав одну лапу. Порог не перешагивает, воспитанная собака.