Ирина Машинская Соломон Волков. Страсти по Чайковскому. Разговоры с Джорджем Баланчиным. Предисловие Мориса Бежара. - Нью-Йорк: СЛОВО/WORD, 1999
ПЕРЕДО мной книжка "Страсти по Чайковскому". На самом-то деле ее следовало бы назвать "Страсти по Баланчину", так как именно он тут в роли евангелиста и именно Чайковский в роли Христа. "Вы понимаете, - говорил Шестов Бенджамену Фондану, - мне кажется, чтобы сказать правду о Кьеркегоре и Ницше, не следовало бы как раз говорить о них, надо говорить только о себе". Чтобы сказать правду о Чайковском (если можно сказать правду о Чайковском) - балетмейстер говорит о себе, и одно это уже оказывается интересно.
И оказывается, что наши клишеобразные представления о них обоих никуда не годятся. Казалось бы, что общего кроме профессиональной причастности Баланчина к музыке Чайковского между нервической, загадочной фигурой композитора и жизнеутверждающим, здоровым талантом балетмейстера? А оказывается, эти две мелодии не просто развиваются параллельно, но и во многом схожи. Не столько общность темпераментов, сколько общие корни, петербургское детство.
Но книга не только и не столько о Чайковском или даже о Баланчине, сколько об обаянии бодрой рабочей старости. Обаятельны говорок Баланчина и западная мягкость его суждений - при всей твердости и уверенности профессиональных оценок легкие неточности русской речи человека, давно покинувшего Россию ("мама садила цветы", "махают и махают". И это постоянное: "омаж, омаж"), - все это Волков сохранил и усилил. Европейская элегантность и в то же время - простота, даже детскость, особый ритм его речи.
О Швейцарии: "Конечно, одному скучно; но одному, если сидишь без дела, везде скучно!"
О Нью-Йорке: "...люди бодрые, дома высокие".
И вот это: "Мы, русские, знаем, как с холодом справиться. А француз - он немного мерзнет".
Все в этой книге как бы подготовлено предыдущим течением и в то же время неожиданно... То, что Чайковский написал Шестую симфонию как записку о самоубийстве и сам продирижировал (что поразительней, чем даже "как будто вернулся с того света, чтобы посмотреть, как прореагируют"). Неожиданность: не просто несентиментальный (это и в музыке слышно), но антисентиментальный Чайковский, смеявшийся над выражением "играть с душой". Веселый Чайковский. Отношение Чайковского к заимствованиям (Баланчин: "А я так считаю: если что-то понравилось из другого, почему не взять?"). О том, что у няни в "Евгении Онегине" московский акцент. Читатель найдет многое, включая и то, чему рад особенно не будет (неприятные истории о Рахманинове), а чего-то (о Мендельсоне, с которого, может, и началась современная музыка) не найдет вовсе.
"Страсти по Чайковскому" давно уже вышли по-английски (1985). Так что русскому изданию предпослано даже не два, а целых три предисловия: от издательства Мориса Бежара (поставившего по этой книге балет(!) "Саломея") и до самого автора. Перечень только некоторых восторженных рецензий - от Нуреева и Горовица до Жаклин Кеннеди - занимает полстраницы. И действительно, даже на фоне разнообразных работ Соломона Волкова в этом жанре (вспомним и знаменитые разговоры с Шостаковичем, и интервью с Мстиславом Ростроповичем "О Сергее Сергеевиче и Дмитрии Дмитриевиче", опубликованном в 80-х в одном из выпусков "Части речи", и, наконец, книгу разговоров с Бродским - (заметим, что Бродский родился в мае 1940-го; Чайковский - в мае 1840-го) рассматриваемая книга - особенная.
Разговоры с Бродским - это в большей степени монолог, ничем не управляемый, кроме спонтанной воли Бродского, достаточно бурный и часто жесткий, даже жестокий. "Страсти" - уверенно продирижированы Волковым, это именно беседа, но беседа неумолимо продвигающаяся к устью, захватывая постепенно все новые темы и пейзажи Петербурга. Чтение. Стравинский. "Щелкунчик".... Получается целый гобелен, и по нему - плавно текущая равнинная река с золотыми, "богатыми", "императорскими" - в духе балетов Баланчина - закатными берегами, с двойным, спиральным повествованием. И если Чайковский дан, как мы сказали, глазами Баланчина, то и сам Баланчин, несмотря на прямую речь, - тоже дан: слухом Волкова, тематической и речевой чуткостью. "Разговоры с Бродским" - мучительная книга, читать ее порой больно. "Страсти", несмотря на название, написаны с улыбкой, по-балетному "легко".
"Простые штуки, без претензий, они не так быстро стареют", - говорит Баланчин. Все время повторяет: "мы, балетные"...
Об Америке: "Жизнь в Америке, думал я, будет веселая. Так оно и оказалось".
Нью-Йорк
Весной этого года диалоги Соломона Волкова с Джорджем Баланчиным будут изданы в Издательстве Независимая газета.
