Искандер Кузеев Главный – потому что первую (ставшую последней) Бульдозерную выставку именно он и организовал. Выставку, ставшую последней, потому что сразу после нее «бульдозериста» попросили «налево». Налево, потому что стол сотрудника, с которым он разговаривал на Лубянке, стоял у северной стены кабинета. Налево от Александра Глезера был запад, направо – восток. И вместе им не сойтись никак. В СССР в те годы устраивались лишь официальные выставки художников, принявших «православие» соцреализма. Выставки других, если и могли провисеть пять–десять минут, то лишь в закрытых от публики пространствах (МГИМО, Дом архитектора).
Считается, что хрущевская оттепель закончилась не с отставкой Хрущева, а после ввода советских войск в Чехословакию и подавленной немногочисленной демонстрации тех, кто вышел на площадь с лозунгом «За вашу и нашу свободу!» (21 августа 1968 года). Однако в изобразительном искусстве оттепель закончилась гораздо раньше, с хрущевским погромом выставки в Манеже, с разгромом Белютинской школы. Бульдозерная выставка Александра Глезера (1974) стала тем прорывом, за которым открывались выставки в павильоне «Пчеловодство» на ВДНХ, в Измайловском парке, «двадцатки» на Малой Грузинской.
Но Александр Глезер был прежде всего поэт. И уж потом искусствовед, собиратель живописи гениев земли русской. В моих книжных шкафах много книг, альбомов по искусству, сборников стихов, написанных, изданных Александром Глезером. Номера альманаха «Стрелец», книги издательства «Третья волна». В лихие 90-е издательская деятельность Глезера перенеслась в свободную Московию. Здесь Глезер устраивал литературные вечера, издавал еще и еженедельник «Русский курьер» – совместно с поэтом, журналистом Иосифом Гальпериным (который, кстати, как-то скаламбурил: «Цезарю Цезарево, а Глезеру Глезерово»).
Кажется, именно Глезер был первоиздателем Игоря Яркевича. Помню вечер в Большом зале ЦДЛ, где одряхлевшие «совписы» восприняли в штыки рассказ Игоря Яркевича о двух писателях (о русском и об американском). Глезер потом извинялся перед автором за «проплесневевшую» аудиторию. В «Чеховке» (литературный салон «Классики XXI века», руководитель Елена Пахомова) Глезер чувствовал себя гораздо уютнее. Еще помню, как поэтесса Лена Воинова рассказывала о том, как Глезер прятался от КГБ, боясь выйти из дома на Преображенке. Лена принесла голодному поэту арбуз, тот схватил его и спрашивает: «А за вами хвоста не было?»
Впервые об Александре Глезере я услышал в начале 60-х, когда жил в закрытом городе Горьком, но и туда доходили слухи о молодом поэте, за которого собралась замуж девушка из местного клана «национальной аристократии». «Замуж за еврея?!» – спрашивали разъяренные родственники, члены бюро обкома КПСС. Свадьба расстроилась. Потом были другие свадьбы. Сколько их было? Однажды он устроил в «Галерее А-3» выставку произведений своих жен (почти все они были художницами), дождавшись язвительных замечаний на вернисаже. «Вышла бы замуж, жила бы сейчас в Париже!» – говорила, приезжая в Москву, одна из невест Глезера.
Кажется, именно в «Галерее А-3» состоялась наша последняя встреча. Глезер уже был сгорбленным, выглядел по-стариковски. «Производственная травма! – сказал он извиняющимся тоном. – Поднимал скульптуру, нагнулся, вот не могу теперь разогнуться». Как любой гений, Глезер был раздолбай. Ему вернули российское гражданство, но он так и не удосужился оформить внутренний российский паспорт. Без него не дали заграничный. Сколько у Глезера было приключений из-за отсутствия внутреннего паспорта! Очередная свадьба проходила где-то в Ивановской области, где в ЗАГСе (или в сельсовете) согласились зарегистрировать жениха по иностранному документу.
Десятилетие Бульдозерной выставки отмечали в Измайлове без Глезера, почти подпольно. Помню шикарную выставку 1999 года, собравшую корифеев русского андеграунда. Когда Глезер отошел от дел, выставки у метро продолжались, но как-то скукожились. Недавно ушел от нас Владимир Немухин. Раньше – Игорь Холин. Практически одновременно с Глезером эмигрировали Юрий Жарких, Лидия Мастеркова, Василий Ситников. Многие уезжали после того, как в подожженной ленинградской мастерской сгорел один из основателей питерского нонконформизма Евгений Рухин. Выставка памяти Василия Ситникова не так давно прошла в Зверевском центре современного искусства. Кажется, там до сих пор в дальнем закутке лежат экземпляры последнего иллюстрированного альбома Александра Глезера. И, наверное, это – лучшее место и для вечера его памяти.
