Дмитрий Квон
Первым директором Института теоретической физики РАН стал академик Исаак Халатников. Фото с сайта www.mipt.ru
В этом году Институт теоретической физики им. Л.Д. Ландау РАН (ИТФ РАН) отмечает свое 60-летие. Если говорить о бюрократической стороне дела, то в течение всех этих 60 лет (сначала в Советском Союзе, а затем в России) он остается академическим учреждением № 1 не только в границах своей страны, но, не будет сильным преувеличением добавить, и в мире.
Вообще говоря, для человека, мало-мальски сведущего в истории советской и российской физики, в подобном факте нет ничего удивительного, так как ИТФ им. Ландау – институциональное отражение единственного в своем роде явления в истории науки – школы Ландау. И, разумеется, обстоятельства того, как он создавался, по-своему уникальны.
Из воспоминаний первого директора, академика Исаака Халатникова. «После трагической автомобильной катастрофы в январе 1962 года нам всем стало ясно, что Ландау уже больше никогда не сможет вернуться к занятиям наукой... Итак, когда стало ясно, что над школой нависла угроза, четверо из нас, Абрикосов, Горьков, Дзялошинский и я, пришли к выводу, что что-то нужно сделать, чтобы ее сохранить. Тогда и возникла идея создания Института теоретической физики».
Институт создан как Институт теоретической физики Академии наук СССР на основании совместного постановления Государственного комитета по координации научно-исследовательских работ СССР и Президиума Академии наук СССР от 14 сентября 1964 года. А постановлением Совета министров РСФСР от 9 августа 1968 года № 549 Институту присвоено имя академика Л.Д. Ландау.
ИТФ РАН им. Л.Д. Ландау был создан не без ряда забавных коллизий, точно описанных в воспоминаниях Халатникова: «Затем встал вопрос, какой именно институт у нас будет? В то время запланированный состав института должен был быть не меньше 500 человек, чтобы проект был рассмотрен Советом министров. Было невозможно собрать 500 человек, да и иметь столько теоретиков не представлялось разумным. Поскольку у нас было 15 лидеров, мы подумали о 15 секторах, не более чем по 5 сотрудников в каждом – это 75 человек, а включая вспомогательный персонал, общая численность составляла 100 человек. Наконец раздался звонок от помощника Косыгина: «Как это 75? Это совершенно непонятно». Что ж, очередная проволочка: «О, – объясняю, – товарищ, всё очень просто. Мы предполагаем иметь 15 секторов, и в каждом секторе по 5 человек. Просто умножьте 15 на 5. Видите? Получается 75, верно?» – «Да, конечно, – ответил он, – я вас понял». После этого звонка потребовалось всего два дня, чтобы Косыгин подписал проект. Так что когда вы имеете дело с чиновниками, помните, что им просто нужна некоторая логическая конструкция. Скажите им, что 15 умножить на 5 будет 75, и все проблемы решены».
При всей уникальности перечисленных событий не они были решающими. 1964 год. Разгар оттепели, когда «Что-то физики в почете / Что-то лирики в загоне / Дело не в сухом расчете / Дело в мировом законе»... И недаром. К этому времени если не все граждане Советского Союза, то практически все московские чиновники знали, кто подарил миру космос, атомную и водородную бомбу, атомную энергетику... и легендарный курс теоретической физики Ландау и Лифшица. Школа Ландау на устах у всех молодых людей, мечтающих о великих открытиях и рвущихся на физические и математические факультеты советских вузов.
Но любой человек (пусть и гениальный) «...вечности заложник / У времени в плену». Поэтому Ландау был диктатором, и, по существу, его школа была устроена по роду и подобию родной советской империи. Но если ею правили «существа, которых по всем человеческим меркам следовало бы назвать выродками» (Иосиф Бродский, эссе «Меньше единицы»), то империей теоретической физики правил интеллект, вообще говоря, самого гениально одаренного физика ХХ века, но которого нельзя отнести к тем, кто заложил фундамент квантовой физики. Почему? А так сложились великие обстоятельства, за которыми всегда решающее слово (не бывает великих людей, бывают великие обстоятельства).
Дело в том, что Ландау родился в 1908 году. Поэтому к годам создания (1925–1928) основ квантовой механики его гений, пусть буквально на шесть-семь лет, не поспел... Основы квантовой механики уже были созданы Шредингером, Гейзенбергом, Паули, Дираком и Ферми. И ему не осталось ничего другого, как укреплять этот фундамент. И на этом поприще Льва Ландау ждал тотальный успех – им была создана школа, равной которой даже в малой степени не было, нет и, похоже, уже не будет в истории физики. Парадоксальным образом именно такое, имперское, устройство школы Ландау сделало ее абсолютно уникальным явлением в физике XX и XXI веков. И это привело к тому, что она сохраняет свою удивительную устойчивость и цельность и в настоящее время, спустя более 30 лет после гибели империи.
В результате бывшие и настоящие сотрудники ИТФ им. Ландау работают сейчас практически во всех ведущих мировых центрах теоретической и математической физики. Число физиков-теоретиков, так или иначе связанных с институтом, превышает несколько сотен, и их влияние ощутимо видно в современной физике. К примеру, практически все Нобелевские премии последних 50 лет, связанные с достижениями теоретической физики, имеют либо прямое (Алексей Абрикосов), либо косвенное (Валерий Покровский, забытый при присуждении премии Кеннету Вильсону за работы по флуктуационной теории фазовых переходов; Григорий Воловик и Владимир Минеев, о которых не вспомнили, когда присуждали премии Майклу Костерлицу, Дэвиду Таулессу и Дункану Халдейну за развитие топологических идей) отношение к результатам теоретиков института.
Достижений же, равных по уровню нобелевским работам или даже превышающих их, еще больше. «Флукутуационная сверхпроводимость» Асламазова-Ларкина, «Методы квантовой теории поля в статистической физике» Абрикосова, Горькова, Дзялошинского, «Коллапс ленгмюровских волн» Захарова, «Флуктуационная теория фазовых переходов» Покровского и Паташинского, «Квантовые поправки к проводимости и аномальное магнитосопротивление» Альтшулера, Аронова, Горькова, Ларкина и Хмельницкого, «инстантоны» Белавина-Полякова, теория «ранней Вселенной» Линде и Старобинского, «биллиарды» Синая, «майорановские фермионы и топологические сверхпроводники» Китаева... Вот далеко не полный список физических понятий и настольных книг, без которых немыслима работа современного физика.
«Если выпало в империи родиться, лучше жить в провинции, у моря», – отчеканил в одном из своих стихотворений Иосиф Бродский. Гению Ландау суждено было жить не в провинции, а в столице тоталитарной советсткой империи. И фантастическим образом именно этот факт привел к рождению его школы, повторяем, не имеющей аналогов в истории мировой науки. И ее современный успех отражает не только распространение по всему цивилизованному миру ее учителей, детей и внуков, но и Федеральное государственное бюджетное учреждение науки – Институт теоретической физики им. Л.Д. Ландау Российской академии наук.
Новосибирск
