Вячеслав Селиверстов
Попытка перестроить на тюремный лад всю систему мест лишения свободы оказалась ФСИН не по зубам. Фото Reuters
Трудно искать черную кошку в темной комнате. Не менее трудно писать о реформе, которой нет. Нет в том понимании, которое мы вкладываем в реформу любой сферы социальной жизни: с четко обозначенными и реалистичными целями, с необходимым финансовым обеспечением, независимым научным сопровождением, поддержкой институтов гражданского общества, с механизмом гласного и объективного подведения ее итогов и другим.
Начиная с 2009 года проводимая ранее поэтапная реформа пенитенциарной системы была заменена на фантастический по своей неосуществимости комплекс идей о путях развития системы исполнения наказаний в России. Отчасти эти идеи получили закрепление в утвержденной правительством РФ 14 октября 2014 года Концепции развития уголовно-исполнительной системы РФ до 2020 года, где предусмотрен переход в 2016 году к тюремному содержанию осужденных за тяжкие и особо тяжкие преступления. Поскольку в местах лишения свободы находилось свыше 80% осужденных за данные преступления, то фактически нужно было перестроить на тюремный лад всю систему мест лишения свободы. Для такого переустройства требовались громадные средства: только по оценкам Минюста России, на тот период необходимо было 1,8 трлн руб., а по мнению независимых экспертов – в десятки раз больше. Государство таких денег не выделило (существовали другие социально значимые цели), и поэтому стала набирать силу тенденция привлечения средств осужденных и их родственников для переустройства исправительных колоний в тюрьмы, попросту – вымогательство.
Все это вылилось в возмущение осужденных, апогей которого был в ноябре-декабре 2012 года в исправительной колонии города Копейска. После массового неповиновения осужденных последовала знаменитая констатация факта провала пенитенциарной реформы первым заместителем директора ФСИН России генерал-лейтенантом Эдуардом Петрухиным с последующим уходом его из уголовно-исполнительной системы по собственному желанию, а фактически за свое независимое и профессиональное мнение.
Следует вспомнить и активную роль уполномоченного по правам человека в РФ Владимира Лукина, который в грезах концепции увидел реальную опасность массового нарушения прав человека. После двух обращений омбудсмена непосредственно к президенту РФ Владимиру Путину было принято решение о пересмотре концепции, для чего распоряжением правительства РФ от 1 сентября 2013 года была создана рабочая группа во главе с министром юстиции РФ.
С тех пор прошло более года. При рабочей группе Минюстом России созданы секции. На одной из них, а именно секции по совершенствованию законодательства, включающей в себя правозащитников, ученых, представителей бизнеса, общественных и международных организаций (в эту секцию входит и автор настоящей статьи), 16 сентября 2014 года обсуждались консолидированные предложения, одно из которых заключалось в исключении раздела концепции, посвященного переходу на тюремное содержание осужденных. Вместо этого была предложена, на наш взгляд, вполне реалистичная цель – поэтапного размещения осужденных к лишению свободы в маломестных помещениях исправительных колоний.
Данное обсуждение дало повод некоторым СМИ сделать вывод о подтверждении правоты противников пенитенциарной реформы. Конечно, вспомнили и констатацию генерал-лейтенантом Петрухиным провала пенитенциарной реформы. Сразу же последовало опровержение этой информации со стороны Минюста России. Действительно, обсуждение на секции рабочей группы еще не означает официального изменения концепции. Она-то остается неизменной по настоящее время. Идет лишь проработка вариантов ее изменения. По форме этот так, а по существу?
По существу обращает на себя внимание скорость, с которой готовятся соответствующие изменения. Если сравнить темпы подготовки самой концепции (об этом много писали и правозащитники, и ученые) с темпами подготовки предложений по ее изменению, то это сравнение скорости поезда «Сапсан» и черепахи. С каким давлением, невзирая на возражения министерств и ведомств, в том числе Генеральной прокуратуры РФ, ученых, правозащитников, в сжатые сроки была принята в 2010 году концепция, с таким же обратно пропорциональным, неспешным, растянутым по этапам проходит выработка предложений по ее изменению. Складывается впечатление, что тянут время. Известна же знаменитая притча Ходжи Насреддина о султане и ишаке.
Конечно, можно объяснять такую медлительность необходимостью тщательно взвесить все «за» и «против», но как объяснить, что первое заседание рабочей группы состоялось по истечении полугода после ее образования! И то – оно состоялось только после напоминания о бездействии созданной рабочей группы в СМИ. Самое неприятное заключается в том, что уходит время, которое можно было бы потратить на необходимые и реалистичные структурные реформы. Вследствие ухудшения социально-экономического положения России, в ближайшее время будет сокращаться финансирование уголовно-исполнительной системы. Тогда и о необходимых насущных реформах придется забыть, лишь бы обеспечить текущие потребности содержания осужденных.
Что касается итогов деятельности рабочей группы, то применительно к переходу на тюремное содержание они очевидны. Как ни оттягивать внесение изменений в концепцию, а от тюрьмы, соответствующей европейским стандартам, придется отказаться. Это тем более очевидно, что тюрьма (как камерное содержание) не воспринимается судебной практикой. В настоящее время, согласно данным на сайте ФСИН России, в восьми тюрьмах общим лимитом 3,7 тыс. мест содержится 1,4 тыс. осужденных, что составляет 35,1%. Остальные 64,9% мест пустуют, хотя нельзя сказать, что нет осужденных, «заслуживающих» направления в тюрьму.
Теперь о мифологии. Среди многочисленных реформаторских инициатив Министерства юстиции имеется идея внедрения в местах лишения свободы системы «социальных лифтов для осужденных». Ее сущность заключается в изменении условий содержания осужденных в зависимости от их поведения во время отбывания наказания: лучше себя ведет осужденный – больше благ, хуже – меньше. Социальные лифты были предусмотрены ведомственными актами еще в 2010 году, по их знанию у сотрудников колоний были приняты зачеты. Действует система социальных лифтов для осужденных по сей день. По сей день идут отчеты о том, что, например, 125 тыс. осужденных прошли через систему социальных лифтов и 75 тыс. в результате улучшили свое поведение.
Конечно, специалисты отметят то, что такое изменение условий отбывания наказания предусматривает действующий УИК РФ. В теории уголовно-исполнительного права оно обозначается термином «прогрессивная система исполнения наказания». При этом сама система изменения условий отбывания наказания возникла еще в первой половине ХIХ века и получила название Английской марочной, или звездной, и Ирландской прогрессивных систем. Наиболее последовательное применение данная система нашла в тюрьме острова Норфолк в отношении каторжных осужденных из Англии. Впоследствии прогрессивная система отбывания наказания изменялась, совершенствовалась, отдельные государства от нее отказывались и возвращались вновь. Прогрессивная система отбывания лишения свободы нашла отражение в исправительно-трудовом законодательстве СССР (хотя данный термин не использовался в науке в тот период времени ввиду его буржуазного происхождения), а затем и в уголовно-исполнительном законодательстве современной России.
Почему нельзя было сказать о совершенствовании прогрессивной системы исполнения наказания, о ее расширении – ответить очень сложно. Этот вопрос следует адресовать авторам системы социальных лифтов для осужденных. Не думаем, что дело здесь, как и в советское время, в буржуазном происхождении термина «прогрессивная система исполнения наказания». Инициаторам системы социальных лифтов хотелось, с одной стороны, продемонстрировать свои новаторские усилия по реформированию уголовно-исполнительной системы, а с другой – остаться в истории уголовно-исполнительной системы. Последняя задача, как нам представляется, инициаторами социальных лифтов выполнена, в истории они, конечно, останутся.
В современных условиях понятие социальных лифтов имеет не только иждивенческий, но и коррупционный оттенок. Многочисленные примеры раздачи должностей по материальным, земляческим, семейным и иным (только не профессиональным) основаниям объясняются действием социальных лифтов. И этот термин решили применить к осужденным, которых иждивенческий подход привел на скамью подсудимых. Надо ли это было делать, причем с закреплением в ведомственных нормативных актах?
В международной практике использование вместо прогрессивной системы отбывания наказания термина «социальные лифты» приводит вообще к комическим ситуациям. В октябре 2011 года на семинаре-совещании директоров пенитенциарных служб стран – членов Совета Европы в Страсбурге тогдашний директор ФСИН России Александр Реймер в своем докладе пропагандировал систему социальных лифтов для осужденных с использованием мультипликаций, в которых осужденных перевозят на лифте. После окончания доклада ко мне обратились некоторые зарубежные эксперты. «Неужели вы все помещения для осужденных оснастили лифтами? Молодцы, такая забота, ведь у вас большинство зданий двухэтажные и трехэтажные. Вот это гуманизация!». Другой эксперт: «Мы все поняли из доклада директора ФСИН, но объясните, почему, для того чтобы осужденный улучшил свое поведение, его необходимо больше возить в лифтах?» Комментарии излишни.
Тяжелое и мучительное избавление от фантастических проектов 2010–2012 годов составляет основное содержание современного этапа реформы. На этом фоне пробиваются лишь разрозненные инициативы ФСИН России по вызываемым жизнью изменениям в пенитенциарной сфере. Речь идет об укреплении отрядного звена в колониях, о расширении основных средств исправления осужденных, создании гибридных или мультирежимных исправительных учреждений, включающих в себя элементы колонийского и в небольшой части тюремного содержания. К этому фактически идут и западные пенитенциарные учреждения, где отмечают как дороговизну исключительно тюремного содержания осужденных, так и их неэффективность в плане предупреждения рецидивной преступности. В избавлении от фантазий, на наш взгляд, положительную роль играет Совет при президенте РФ по развитию институтов гражданского общества и правам человека (председатель Михаил Федотов), на заседаниях которого осуждаются наиболее злободневные вопросы развития пенитенциарной системы.
