Евгений Катков
Валерий Кичин. Там, где бродит Глория Мунди. Лента встреч.
– М.: Время, 2011. – 400 с.
«Как уходили кумиры»┘ По версии телевидения, кумиры уходят от пьянства, от непонятости в семье, от измен любовниц и любовников, в лучшем случае – от невостребованности. По версии Валерия Кичина и его книги «Там, где бродит Глория Мунди», они вообще не уходят. Просто они становятся мостиком между нами и Вечностью.
Итог десятков, сотен встреч с теми, чье имя произносится с уважением, с придыханием, с любовью, с завистью – кем как. Александр Абдулов, Григорий Горин, Муслим Магомаев, Ролан Быков, Рина Зеленая, Наталья Гундарева – в разговорах с автором они живые, они вечные, они полны планов. Абдулов – за полгода до смерти, но все равно молодой, жгучий, экстремальный. Его рассказы – немного сбивчивые мысли о том о сем, о рыбалке, о путешествиях, о любви, о театре. Горин – тоже незадолго до ухода, в мыслях о театре, о публике, такой грустный полушут-полупророк. Евгений Колобов – порывистый, увлеченный, злой на тех, кому все равно, и отчаянно влюбленный во всех, кому есть дело. Мудрая Рина Зеленая, знающая, что такое Время, и так точно сформулировавшая принцип мимолетности: «Сейчас очень принято умирать».
Полтора десятка Личностей разбросаны по этой книге как вехи, как верстовые столбы на знакомой извилистой дороге, которая по вечной российской традиции в колдобинах, а по обочинам усеяна Соловьями-разбойниками. Кто-то называет это особым путем России, кто-то – неизлечимым бардаком, но именно в силу этой застарелой исторической колдобинности так удобно легло на душу противоестественное: «Поэт в России больше, чем поэт». И поэтому в России всякий, кто причастен искусству, всегда немного пророк, немного философ, немного мессия. Слово их отзывается в людях не только в своем высшем переносном смысле, но и в прямом.
 Куда ни глянь – всюду торг. Борис Кустодиев. Вербный торг у Спасских ворот. 1917. Нижегородский художественный музей |
Валерий Кичин, как и полагается опытному журналисту, умело пользуется этой нашей легкой российской ненормальностью, заставляя своих героев говорить как можно больше и обо всем. Он знает, что отзовется. И еще как человек, отвергающий фальшь, и как критик, отвергающий желтушный цвет нынешней журналистики, он необычайно деликатен. Ни про личную жизнь, ни про закулисные интриги, ни про цеховые болячки – пусть этим занимаются желтые капустные листки. Планка со-высока персонам.
В книге говорят не только ушедшие. Просто по ушедшим легче настраивать камертон и легче судить о намерениях автора. Предисловия и послесловия к интервью тех, кого уже нет, – они ведь могли быть чуть более панибратскими – мы, мол, были своими людьми, чуть более критическими – мне, мол, как другу, можно. Ничего этого нет – только слегка мальчишеская радость от того, что довелось┘
Очень верная интонация получилась у Кичина – много грусти и горечи. Вроде собран цвет нашей культуры, самые успешные, любимые, талантливые, знаменитые, востребованные – Людмила Гурченко, Эльдар Рязанов, Николай Коляда, Дмитрий Бертман, Мария Гулегина, Олег Табаков, Владимир Хотиненко – им ли быть в печали? Но если не им, то кому? Коляда едва не плачет, рассказывая, как ходит в торговый центр, где раньше был театр, – воистину: «Придут ироды и будут в ваших храмах коней держать». Гулегину, которую во всем мире чуть ли не на руках носят, не зовут в Большой театр. Никогда. Всем нужна, нам – нет. Касаткиной и Василеву, которых весь мир знает, на родине тоже плохо – своей сцены нет и, похоже, при их жизни не будет. Горько это.
Больно в России культуре – вот главный итог этой личной, чуть скомканной (очень хотелось побольше сказать – вдруг другого раза не будет?), не очень ровной, но по-настоящему интеллигентной книги. Но, с другой стороны, если культуре больно, значит, она жива. И это – второй, быть может, даже более важный итог книги.
