Наталья Ростова
Сергей Зенкин. Небожественное сакральное. Теория и художественная практика.
– М.: РГГУ, 2012. – 538 с.
В основе исследования Сергея Зенкина лежит стремление составить, по выражению автора, интеллектуальную историю сакрального, то есть сравнить различные концепты сакрального, «составить их карту» и выделить ключевые проблемы. В книге использован серьезный массив литературы – от Шарля де Бросса до Джорджо Агамбена в области теории и от писателей и мыслителей романтической эпохи до Жан-Поля Сартра в области художественного осмысления феномена сакрального. В исследовании приведены характерные и ключевые цитаты, введены в научный оборот мало знакомые русскому читателю имена. Например, прекрасно зная французский язык и французскую традицию, Зенкин знакомит читателя с теорией сакрального Анри Буйяра, дополняя пересказ переведенным фрагментом из первоисточника.
В чем, на мой взгляд, состоит неудача книги? Сознательно отказываясь отвечать на вопрос «что такое сакральное» и позиционируя себя исключительно как историка и стенографа чужих концептов, все же Зенкин намеренно и ненамеренно позволяет себе участвовать в концептуализации сакрального. Например, под сакральным он все же понимает чувство, которое является неотъемлемым для человека: «на самом деле священное реально существует (то есть переживается и функционирует в обществе как таковое)». Церковь же и другие институции только используют его. Или сакральное, согласно Зенкину, это категория и продукт человеческой культуры. Что, однако, не мешает автору в конце своей книги заявить о том, что сакральное – это «полуприродные «пережитки» не-культуры». Эта неопределенность своей позиции, отказ от теоретизирования лежат в основе рубрификации книги, лишая ее полноты, остроты в понимании проблемы, ибо понимание концептов возможно только за счет концепта, и делая ее отчасти нелогичной и тавтологичной.
Наряду с европейской традицией в осмыслении сакрального существует ничем не уступающая, а по некоторым пунктам превосходящая ее силой концептуализации русская традиция. Она представлена, в первую очередь, такими именами, как Павел Флоренский и Александр Мейер, во вторую – Сергеем Булгаковым, Георгием Федотовым, Иваном Ильиным, Семеном Франком и другими русскими философами. Флоренский и Мейер поставлены в первую очередь, поскольку их работы напрямую посвящены теме сакрального. В данном случае речь идет о «Философии культа» Флоренского и «Записках о смысле мистерии» Мейера, а также других произведениях этих мыслителей. Интересно, что не зависимо друг от друга европейские и русские мыслители вращаются в своих рефлексиях о сакральном вокруг аналогичных тем, однако раскрывают их по большей части прямо противоположным способом, делая при этом различные интеллектуальные ходы.
Например, европейская традиция в целом склонна отводить социальному детерминирующую роль в отношении сакрального, русская же, напротив, культ кладет в основание культуры. Европейская традиция ориентирована на представление, согласно которому мир делится на сакральную и профанную области. Русская – исходит из целостного представления об освященном в культе мире. Европейская традиция психологизирует страх, заставляя его работать как отстраняющее, отвращающее начало. Русская же, напротив, рассматривает страх как то, что является условием «нуминозного» переживания, тем самым снимая проблему амбивалентности сакрального.
Автор, к сожалению, следует скверной отечественной традиции предавать забвению достижения русских мыслителей. Как, например, говоря о концепте «тела без органов», вспоминают не только Антонена Арто в качестве предшественника теории, но и более косвенные фигуры, такие, как Фридрих Ницше и Анри Бергсон. Однако не упоминают теорию функциональных органов Алексея Ухтомского, которая, во-первых, прямо связана с концептом «тела без органов», во-вторых, создана задолго до Жиля Делеза, и, в-третьих, может составить конкуренцию его воззрениям. Так же, рассуждая о «хаосмосе», вспоминают Джеймса Джойса, художников-авангардистов, синергетику, однако не принимают в расчет теорию «хаокосмоса» Булгакова. Подобная асимметрия наблюдается и в исследованиях о сакральном (не только Зенкина). Если же вернуть истории концептов недостающую половину, картина станет более объемной и осмысленной, даже при отказе давать определение сакральному.
