О литературе без «глушилок»

Борис Парамонов, Иван Толстой. Бедлам как Вифлеем. Беседы любителей русского слова. – М: Издательский дом Дело РАНХиГС, 2017. – 512 с.

Борис Парамонов и Иван Толстой. Голос первого из них прорывался сквозь «глушилки» к советским слушателям с волн Радио «Свобода», второй также вел и ведет передачи на этой некогда проклятой радиостанции, но уже в новые времена, когда никто никого не глушил. Оба прежде всего известны не только как блистательные знатоки русской литературы и авторы интереснейших статей и книг, но и как ведущие программы «Поверх барьеров». Парамонов также прославился циклами передач, названия которых сами говорят за себя – «Русские идеи» и «Русские вопросы».

Толстого наши зрители знают, конечно же, по увлекательнейшему циклу передач телеканала «Культура». Очень похожий на своего легендарного деда – автора «Петра I» и «Золотого ключика», большой, вальяжный, он изумительной, какой-то старопитерской речью рассказывает о загадках и тайнах, связанных с самыми известными поэтами и писателями России.

Парамонов уехал из СССР еще в 1977-м, Толстой принадлежит к тем интеллектуалам, которые хотя и воплощают понятие «русский европеец», но никогда не познали проклятие изгнания. Хотя значительная часть его жизни связана с работой за границей по изданию и изучению отечественной литературы.

Теперь они оба, так любящие парадоксы и неожиданные, порой даже шокирующие выводы, получили новую возможность обратиться к знатокам российской словесности: увидела свет книга Бориса Парамонова и Ивана Толстого «Бедлам как Вифлеем. Беседы любителей русского слова». Своего рода продолжение классического жанра литературных баталий. Вспомним хотя бы «Разговоры с Вячеславом Ивановым» Михаила Альтмана или книги Соломона Волкова.

За Анной Ахматовой – неоспоримое прошлое. Кузьма Петров-Водкин. Портрет А.А. Ахматовой. 1922. Русский музей

Однако здесь перед нами несколько другое. В этих беседах нет интервью. Это самый что ни на есть диалог действительно блистательных, искрометных литературоведов и культурологов, и читается он очень легко. Да и вряд ли могло быть иначе, потому что перед нами – устная запись передач, прозвучавших на Радио «Свобода» в 2012–2016 годах.

Уже сами названия глав настраивают на какую-то неожиданность. При безусловной любви авторов к своим героям меньше всего здесь коленопреклоненного пиетета. «Писатель как преступник: Набоков», «Юродивый: Платонов», «Конский глаз: Пастернак», «Фламандец: Алексей Толстой»… Некоторые из писателей и поэтов обсуждаются попарно. К примеру – «Барышня и хулиган: Ахматова и Маяковский», «Монах и батюшка: Бердяев и Булгаков», «Deprofundis: Солженицын и Бродский», «Академия надписей: Мандельштам и Бенедикт Лившиц».

Хлесткие, яркие характеристики, неожиданные параллели и фантастическое знание самого предмета обсуждения делают чтение этих бесед необычайно увлекательным: «Главная же формула, выводимая из Набокова без тени погрешности – самый тип писателя есть преступный тип. Писатель – это преступник. И здесь же у Набокова обнаруживается то же влияние, что и у Достоевского, – традиция «готического» романа и романтическая концепция демонического героя».

«Розанов где-то сравнил русскую баню с английским парламентом – полное предпочтение отдав именно русской бане».

«Если за Ахматовой неоспоримое прошлое, то за Маяковским, как выяснилось, никакого будущего. Не только у стихии, им представляемой, но и у него самого. Он никого не породил, а сам умер, самоубился».

«Я бы даже сказал, что персонификация зла в образе Воланда не так уж важна в романе. Важно другое: сама неразличимость добра и зла как в жизни, так и в творческом процессе».

И так далее и так далее. Собеседники словно прогуливаются по великому музею русской литературы, вспоминают факты, наверное, мало кому известные, рассматривают творчество сквозь призму трагического надлома ХХ века. Они находят сентиментальность в Эренбурге, размышляют о том, почему яростный голос Солженицына не был принят Западом и почему там более понятен был Бродский, спорят о влиянии русской мистической секты хлыстов на элиту русской литературы ХХ века. Мы читаем о Платонове, «…певце революции, но наполняющем ее христианством – нет, не содержанием, а всем строем души». Авторы вспоминают слова Ахматовой, что Алексей Толстой был «очаровательным негодяем», и приходят к выводу, что он скорее был циником. Размышляют о пути Горького, и особенно о финале его путаной жизни, и о вечной недосказанности Мандельштама. И о многом, многом другом.

Словом – отличный подарок всем, кто ищет живое дыхание литературы. Она всегда, если вспомнить слова Пастернака, остается «пожизненным собеседником».