Чечня и белые простыни

Давайте назовем это антитеррористической операцией. Василий Поленов. Убитый солдат. Близ селения Мечки. 1883. Русский музей

Ну какой империи приятно называть своих «бандитов» и «сепаратистов» участниками национально-освободительных войн? Иными словами, признание или непризнание захваченных лиц, захваченных с оружием в руках во время боевых действий, всецело зависит от того, признавать ли эти действия войной или не признавать. Заглянем по такому случаю еще раз в «Военную энциклопедию»: оказывается, война – это социально-политическое явление, представляющее собой одну из форм разрешения социально-политических, экономических, идеологических, а также национальных, религиозных, территориальных и других противоречий между государствами, народами, нациями, классами и социальными группами средствами военного насилия. Даже если и забыть, что Дудаев с Масхадовым были легитимными главами ичкерийской государственности (как бы к ней самой ни относиться), то все равно получается, что дефиниция российско-чеченская война корректнее «антитеррористической операции», или АТО (каковым термином мир обязан не 2014 году и боевым действиям в Донбассе, а именно войне в Чечне).

Назовем это все же как оно есть – войной, но войной гибридной (последней «классической» войной, наверное, была ирано-иракская 1980–1988 годов). Танки Роммеля в Афганистане сегодня были бы почти таким же анахронизмом, как и конница Буденного на Курской дуге. При этом все – и не только солдатские, но и генеральские – матери прекрасно понимают, что речь идет именно о войне. Как ты Басаева с Хаттабом ни назови – террористом, бандитом, инсургентом или гордым горцем, суть остается неизменной: они воюют и стреляют на поражение, да и в них стреляют не холостыми. Да, за последнее время сам характер войны решительно изменился. Современные воины-террористы обогатили отвратительный арсенал своих наступательных операций захватами больниц и оптовой распродажей скальпов, а вот Бен Ладен (если это только он) додумался направлять камикадзе не на самолеты или крейсеры врага, а на его гражданские небоскребы, причем на его же, врага, самолетах и керосине. Все эти случаи, мягко говоря, недостаточно учтены в международном военном праве. Получается, что по отношению к проблемам войны и мира мы вошли в XXI век ничуть не более цивилизованными и юридически подготовленными, чем когда-то входили в век XX. Но только тогдашняя Россия, страстно желая исправить это, выступила инициатором и патроном Гаагской конференции и Гаагских соглашений, а вот Россия нынешняя, «успешно» осваивая и развивая гибридные технологии (Крым, Донбасс, Сирия), – так же, как в 1941 году и Советский Союз, – даже мысли не допускает о попадании своих «вежливо-зеленых человечков», своих «ополченцев-порученцев» в отпуску в плен. Но они попадают, черт возьми, и Интернет, плюя на федеральное телевидение, показывает их всему миру в эфире.

Коль скоро война гибридная, то «гибриден» и плен. Если это в Украине – в Донбассе, то шансы выжить у пленных еще есть, а если в Сирии – нет. А должны быть и в Сирии. И с этой точки зрения книга майора Вячеслава Измайлова – человека, который спас от смерти и вызволил из чеченского плена сотни российских военных пленных и гражданских заложников, – самое настоящее пособие по гуманитарным аспектам гибридных войн. Книга называется удивительно точно: «Война и война». Рутина ужаса, будни жестокости, торжество подлости, смерть, смерть и смерть, но еще и – жизнь и жизнь.

Между этапами военной службы Вячеслава Измайлова прослеживается логическая и эволюционная связь. Так, Сибирь по-стройбатовски приучала к лишениям и к поиску гуманитарных компромиссов в мирной жизни. Афган (офицерский фольклор: «Меньше взвода не дадут, дальше Кушки не пошлют» – посрамлен. А вот и послали!) – к важности понимания своего врага и императива уважительного отношения к мирному населению страны, в которой воюешь. Яркий эпизод с тоннами бензина, слитыми кишлаку в компенсацию за по дури сожженные идиотами в погонах грузовики с мелкооптовым товаром – основой жизни кишлака на месяц-другой. Но это же и первый случай Измайлову проявить свои медиаторские таланты.

Вячеслав Измайлов. Война и война. – М.: Новая газета, 2018. – 280 с.

А вот Чечня – это уже обоюдоострый беспредел. Цена жизни упала в разы. Избить и убить могли в любом месте – и не обязательно враги, могли и свои. Если за попадание подчиненного в плен к духам командира смещали с должности, то в Чечне уже ничего – даже выговор не грозил. И уж тем паче безнаказанны пытки и убийства захваченных чеченцев. Книга Измайлова буквально напичкана такими эпизодами. То он договорится с боевиками и со своими об обмене конкретных людей на конкретных людей, а пока он с начальствами договаривался, обменивать уже стало некого (впрочем, ценились и трупы). А как вам такой старлей-охранник: получив приказ поставить в камеру с пленными чеченцами печку, он их всех расстрелял – лишь бы не морочиться с печкой.

Ничуть не больше в гибридной войне шансы на выживание и у пленного федерала или заложника из гражданских. У каждого полевого командира своя яма-зиндан и своя «женевская конвенция», она же концепция судьбы для тех, кто в нем: одному нравится им головы отрезать, другому нужны рабы по хозяйству, для третьего они бартерный склад, а для четвертого – товар, коль скоро есть рынок (особенно хорошо котировались иностранцы, журналисты и генералы). Но именно Чечня стала для Вячеслава Яковлевича Измайлова полигоном приложения его гуманистического потенциала. «Свое место в этом хаосе я определил так: тащить из плена и тех, и других, тащить всех, кто в этот котел попал не по своей воле. Тащить до тех пор, пока начальники с обеих сторон не перебесятся».

На Первой чеченской его лысина, которую знала вся страна по программе «Взгляд», была лучшей гарантией и его личной безопасности, и безопасности тех, кто с ним рядом. В конце августа 1996 года, насмотревшись на то, как относятся к Измайлову боевики, полковник Бенчарский, возглавлявший в Объединенной группировке российской армии группу по освобождению пленных и заложников, официально предложил Измайлову работать в ней. В 1997–2001 годах центр его деятельности переместился в так называемый этнический отдел ГУБОПа. Всего же майор Измайлов спас из плена 174 человека. При таких занятиях плакали по нем и бандитский зиндан, и трибунальская тюрьма.

Важный момент: Измайлов – кавказец (он уроженец Махачкалы, даром что не горский, а ашкеназский еврей). Но еще более важный – он не просто порядочный и добрый человек, он, безо всякой саморефлексии, европейский гуманист. Он тот самый «плохой» (с точки зрения лампасов) офицер, для которого жизнь человеческая всегда выше сомнительных приказов. Потому ему важнее всего собраться и сделать свое дело – спасти людей. Отсюда и пониженный, после усадки в самолет, интерес к последующей судьбе спасенных, и иммунитет к тем гадостям, что звучали порой за его спиной, иногда даже из уст этих самых спасенных.

Это не прекраснодушие. Кое-кого он открыто и ненавидит. Кого же? Контрактника-подонка, похвалявшегося убийством чеченских детей в их ауле. Стукачей. Особистов, нуждающихся в стукачах и в таких отморозках! Генералов, бросающих солдатским матерям: «Еще нарожаете!» Тыловиков, которым не западло перепутать адреса «груза 200» и не западло за глаза распределять прикомандированных к войскам женщин – медсестер, парикмахерш, продавщиц – по тем, с кем им предстоит жить, то бишь спать (и все добровольно, все по справедливости: согласна – вот тебе отдельная опрятная комнатка, а нет – живи вдесятером с такими же честными дурами).

Впрочем, в армейской среде немало людей, для кого война именно что мать родна. Она им нужна для того – вот парадокс! – чтобы лучше или хоть как-то устроиться. Но это иллюзия, а точнее ложь. Война – неизбежное зло и зверство. Тем страшнее и бесчеловечнее каннибалистский цинизм фразы, произнесенной однажды пропагандистом об Афгане: «Наша армия слишком устала без войны!» В результате – интернационал воров, садистов, мародеров и похитителей людей – по обе стороны окопов.

И уже не поражаешься тому, что энергия зла и зверства обращена на своих и беззащитных с силой еще большей, чем на врагов. Дедовщина – эта реинкарнация урочьего барака в казарму – самый устойчивый феномен из всех. И единственный в жизни раз, когда Измайлов плакал, случился с ним вообще в Шверине (Германия), когда он вызволял с бессрочной гауптвахты солдатика, уже доведенного почти до смерти гнусным союзом «дедов» и офицерья. Отсюда – вся естественность и вся ответственность слогана Измайлова-военкома, ставшего и газетным заголовком, и мемом: «Я не хочу в эту армию никого призывать!» Потому что эта армия заточена под то, чтобы мучить и губить людей.

Интереснейший случай Александра Ковалева и Игоря Лавера – двух салаг-погранцов, доведенных своими «дедами» до того, чтоб из дагестанской части бежать в Чечню с оружием в руках. Естественно, они попали в яму. Когда в прессе вышла о них статья как о героях, якобы мстящих за смерть командира, их порешили расстрелять. Но расстрельщик, Сулейман Исмаилов, перерешил и подарил им жизнь. Впечатленные, оба приняли ислам, который исповедовали с неофитским рвением, взяли себе другие имена, а главное – наотрез отказывались вызволяться из плена. Ковалев даже погиб в басаевском налете на Дагестан, а вот Лавер, когда более крутые бандиты его украли у приютившей семьи, был вызволен Измайловым и от них. Но теперь, испытав на себе прелести и бандитской ямы, и бандитской свободы, он предпочел им российский трибунал.

(...)

И еще об одном следует напоследок сказать – о писательском таланте Измайлова. Книга «Война и война» состоит из множества коротких новелл, вполне автономных. Но все они между тем об одном и том же. Вот, вероятно, самая короткая из них: «Я уже говорил, что не мог платить за освобождение пленных и редко имел возможности для обменов. Иногда мне удавалось просто убедить ичкерийцев. Один из полевых командиров в ответ на мою просьбу отпустить пленного солдата дал мне прочитать письмо его матери. В том письме был страшный материнский завет: «Сынок, бей этих черных!» (хотя чеченцы белокожи). Когда я прочитал материнское письмо, бандит выхватил его со словами: «Забери его труп». Так мать убила своего сына…» В этой бесхитростности сюжета и внехудожественности письма есть какая-то шаламовская властность и платоновская сила.

Разумеется, у Измайлова нет и тени амбиций авторов «Севастопольских рассказов», «Сталинградских окопов» или «Колымских рассказов». Но императив летописца – это эпическое «Запомни это!» – хорошо знаком и ему. И за всем этим – или надо всем – мечта и кредо майора Измайлова: разучиться уставать без войны. А уж если на войне – то не давать человеку озвереть, не давать войне загрызть в человеке человеческое. И все время стремиться к не менее важной цели каждого человека, неважно, в погонах он или без, – оставаться частным лицом («еврейским папой русских детей», в автоформулировке Измайлова) – и только им, и как можно дольше. И добавим цитату из другой главки – «умереть в глубокой старости и на белых простынях».