Генерал без армии

Бесспорный вождь итальянского неореализма Чезаре Павезе не любил неореалистов. Фото 1940-х годов

Битников никто не называл неореалистами. В их исповедальной манере все-таки много подвоха, самоиронии, битничество – стиль жизни, которая должна быть простой и веселой, а значит, многое, если не все, по приколу. Чезаре Павезе (1908–1950) называли бесспорным вождем итальянского неореализма, вот только сам итальянский неореализм в литературе – те, кто пошел за Павезе по, как им казалось, его дороге – очутился в тупике. Ни одного имени, никто из них не остался в литературе – все написанное сразу уходило в песок. Итальянский «неореализм», как советский соцреализм, и не был литературой: готовые плакатные формулы, кое-как раскрашенные, примитив, лубок. Но Павезе в литературе остался для многих генералом без армии; на самом деле не того рода войск.

А он не любил неореалистов и выражался по их поводу так: «Сегодня все пишут стихи и мемуары, прозу и памфлеты – анализируют и исповедуются… Одна из характерных особенностей этих лет – появление прикладного искусства; все хотят показывать и свидетельствовать. Теперь уже не встретишь красиво написанной страницы, в которой не сказано ровно ничего, сонета, приятно услаждающего слух…›» (из письма 1947 года к писательнице Марии Кристине Пинелли). «Ровно ничего» – это так по-битнически, так по-буддистски и джазово: все, что надо, – в самой музыке, в стиле, зачем ее портить высказываниями.

Он и сам, бывало, портил высказываниями – насчет социальной несправедливости, бедных и богатых, пользы труда, насчет того, что нужно иметь свой клочок земли и обрабатывать его – устами героев, понятно. Или, как посмотреть, не портил: у битников те же слова и мысли, и у Керуака, говорившего Гинзбергу: «Ты же никогда не работал ни на фабрике, ни на заводе, что ты можешь знать о труде?» – и у Берроуза, занимавшегося фермерством, и, конечно, у Кизи, полжизни потом, после всего, проведшего уединенно на ферме.

Таких общих тем у Павезе с битниками, особенно с Керуаком, много, даже горы, холмы, что притягивают и куда взбираешься, чтобы увидеть и что-то понять о себе и о жизни, – у Павезе в каждой повести, в каждом романе, одна так и называется – «Дьявол на холмах» (1949). Не говоря уже об антивоенном пафосе.

Все объясняется просто: литературой – Уитменом, Мелвиллом, Фолкнером, Шервудом Андерсоном, Гертрудой Стайн, Дос Пассосом, которых Павезе переводил и о которых писал – статьи в газеты, журналы, предисловия к книгам, после его смерти все это вышло сборником «Американская литература и другие очерки» (1951). А вообще Павезе так любил Америку, что и женился на американской актрисе, приехавший жить и сниматься в Италии. И те же писатели, прежде всего Уитмен, так много значили для битников.

Вопрос в другом: Павезе, покончивший с собой в 1950-м, битников не застал, но они – возможно, что они его читали? Свидетельств нет, однако скажите, кто написал это: «В те времена всегда был праздник. Стоило им выйти из дому и перейти через дорогу, как они прямо шалели, и все было так замечательно, особенно по вечерам, что, возвращаясь домой смертельно усталые, они еще надеялись, что произойдет что-нибудь необыкновенное – вспыхнет пожар, в доме родится ребенок или, вот было бы здорово, вдруг наступит день и все снова высыпят на улицу и можно будет опять гулять и гулять, идти в луга и на холмы. «Понятное дело,   – говорили им, – вы здоровые, молодые, у вас нет никаких забот», – Павезе, Керуак?

Из прощального письма Павезе другу Давиду Лайоле: «Я писал. Больше я уже не буду писать… Я отправляюсь в свое последнее путешествие с упрямым и упорным стоицизмом жителей наших гор». А последняя запись в литературном дневнике, изданном в 1952-м под названием «Ремесло жить»: «Все это вызывает во мне отвращение. – Никаких слов. Поступок. Я больше не буду писать».

В итоговом, лучшем, как все говорят, даже сам он так говорил, романе Павезе «Луна и костры» (1950) герой-итальянец возвращается, прожив 20 лет в Америке, разочарованным в ней – фарисейством, меркантильностью. Только вот возвращаться в послевоенной Италии ему некуда, все сожжено до праха фашистами, партизанами, освободителями-американцами, да и как сказал ему друг: «Здесь у нас та же Америка, она и к нам пришла».

Жаль, что Павезе не дождался битников, очистивших литературу и Америку от того, что вызывало отвращение. Впрочем, читали они его, не читали – свой вклад он внес. 

Харьков