В два часа ночи в созвездии Андромеды

Фрагмент дневника Михаила Файнермана. Иллюстрация из книги

Михаил Файнерман (1946– 2003) ходил по нехоженым тропкам русской культуры. Писал большие стихотворения, клоты (от английского clot – «узел») и миниатюры в духе дзен-буддизма. Мог улететь в звездное небо («в два часа ночи в созвездии Андромеды») и создать пейзаж, исходя из геометрии своего «я». Он придумал машинописный альманах «Список действующих лиц» (1982), куда вошли, в частности, Иван Ахметьев и Михаил Новиков.

Несмотря на заикание, он был прекрасным собеседником: умел слушать и слышать, находить неожиданные повороты мысли и чувства.

С ним дружили многие деятели культурного подполья. Из поэтов можно назвать Эдмунда Иодковского, Сергея Гандлевского, Льва Рубинштейна, Виктора Кротова, Михаила Сухотина, Всеволода Некрасова. Последний, к слову, говорил, что у Файнермана слышна живая речь сквозь качество переводности. Из художников назовем Илью Кабакова, Сергея Шаблавина, Андрея Демыкина. В его однокомнатной квартире на Преображенке проходили литературные посиделки и научные встречи: поэт довольно тесно общался с группой биологов, которые периодически устраивали неформальные семинары.

Архив Файнермана мог бы стать ценным подспорьем для ученых, занимающихся культурой 1960–1980 годов. Но, увы, он сгорел в пожаре, случившемся в его квартире. Осталось только несколько обгорелых тетрадей с дневниками весны 1973 года. Именно они и легли в основу книги.

Публикатор Наум Вайман, известный, к слову, мандельштамовед, перепечатал их и снабдил обширными комментариями.

Вайман и сам дружил с Файнерманом, о чем пишет в предисловии. Дневник стал для него своеобразным стимулом к поиску утраченного времени. И не только для него.

Часто наша жизнь оказывается метафорой. И лучше для нас, если она будет прожитой метафорой. То есть тем текстом, который извлекает из тьмы прожитого то, что было на самом деле. Некую онтологию, а не то, что нам кажется, и вместе с ней – ключ к открытию внутри себя новых пространств.

Постоянно прерывающаяся нить жизни должна все время завязываться в каких-то новых точках роста. Дневниковые записи Файнермана свидетельствуют об этом. И они дают читателю возможность вспомнить в нашей жизни нечто подобное: войти внутрь туннеля и переместиться туда, где прошлое было будущим. И все было впереди.

Михаил Файнерман. Весна. Стихи. Печали. Дневник Миши Файнермана. – М.: АГРАФ, 2019.  – 226 с.

Подспудная проблема дневника Файнермана – это тема расширения, развертки души, с которой сочетается вопрос социальной закупорки. Поэт не был диссидентом и находился, как и большинство неофициальных авторов, в мягкой оппозиции к режиму. Он искал людей, открытых миру; размышлял о человеке, способном практиковать наибольшее число всевозможных отношений. И в этих своих поисках и размышлениях оказывался в совершенно далеком от текучей реальности месте.

В то же время в дневниках советской реальности хватает. Тут и топонимика («Свердлова» – пойди догадайся без примечания, что речь о станции метро, которая теперь «Театральная»). И приметы быта, будь то длинная очередь в магазине или коротковолновые ламповые приемники «Школьник», «Свет» и «Казахстан».

Но эта реальность такова, что не позволяет себя одеть в красивые одежды, предаться ностальгии. Она имеет свой цвет: серый. И немного золота – на груди «золотоносцев» на Красной площади. Но Файнерман был от них далек. Как Эзра Паунд от Константина Ваншенкина.