«Красный Гамлет» Александр Богданов

Первые красные нередко погибали ради свободы. Кузьма Петров-Водкин. Смерть комиссара. 1928. Русский музей

Российское прошлое по-прежнему остается непредсказуемым. Многие думали, что истории всех пламенных революционеров давно написаны уже не по разу, успели выгореть и покрыться постсоветской пылью. Между тем судьбы и творчество многих революционных деятелей оказались совсем или почти не затронуты этими процессами. Вот и Александр Александрович Богданов (Малиновский, 1873–1928) – философ, писатель, бунтовщик и врач – не пришелся ко двору ни советской, ни консервативно-либеральной, ни тем более клерикальной историографии. Его фантастический роман «Красная звезда» (1907) о свободном социализме на Марсе целое столетие выходил с купюрами – в основном, что характерно, одними и теми же. Цензуре и издателям «не пошли» рассуждения автора и героев о свободной любви и о добровольной эвтаназии. Лишь в сборнике 2014 года (Александр Богданов. Праздник бессмертия. СПб.: Лениздат, Команда А) Мирзаев полностью восстановил текст первого издания романа.

В последние годы, когда под ударами различных кризисов потускнели существующие социально-политические системы и усилился поиск альтернатив, богдановедение переживает даже некоторый подъем. Сочинения «красного Гамлета» переиздаются, привлекают внимание философов, литературоведов, экономистов. По творчеству Богданова проводятся международные конференции, о нем выходят монографии. Даже на столь пестром фоне книга историка Аллы Морозовой представляет собой яркое явление и знаменует определенный этап – как по количеству и широте привлеченных (часто впервые) фактов и документов, так и по новизне исследовательского ракурса.

В современной книжной культуре прочное место занял жанр биографии. Его достоинства более очевидны, чем создаваемые им ловушки для авторов (слишком личное отношение к герою и его окружению, соблазн расширительной психологической и даже сюжетной реконструкции). Обилие жизнеописаний – бальзам на душу критикам социальной истории, полагающим ее статистически безликой и теряющей «живых людей». Но толстые научные биографии дают лишь историю лидеров или по крайней мере представителей образованного класса, оставивших тексты о себе и друг о друге. Здесь трудно найти место «последнему фурштатскому солдату», судьба которого некогда волновала Льва Толстого.

Алла Морозова. «Неленинский большевизм» А.А. Богданова и «впередовцев»: Идеи, альтернативы, практика.М.: СПб.: Нестор-История. 2020. – 512 с., ил.

Перед читателями разворачивается панорама событий, обращающая в прах многие мифы и расхожие мнения. По сей день раздается плач по великой и (ну, почти) свободной России, истребленной большевистскими ордами. Плачущим стоило бы для примера познакомиться с историей первого ареста Богданова. В 1894 году полиция накрыла два десятка студентов на квартире одного из них. Не подумайте, что толкли селитру – писали петицию к царю. Но, может, они просили какого-нибудь ужаса вроде Конституции? Опять нет: хотели лишь изменений в университетском уставе… За участие в этом собрании Малиновский (будущий Богданов) был изгнан из Московского университета, на три года лишен права проживания в ряде крупных городов и губерний. Не решением суда, а росчерком министерского пера. (Бессудные приговоры появились задолго до Ленина и Сталина.) Вот так-то человек и приходил в революцию. А вовсе не оттого, что его приняли в масонскую ложу или сунули ему за пазуху пачку кайзеровских банкнот.

Миф об утраченном старорежимном рае при ближайшем знакомстве с фактами рушится сам собой. Так же как и более экзотический и смехотворный миф о том, что Богданов с помощью введенного им в России переливания крови омолаживал кремлевских вождей и вдохновлялся вампирической мистикой (доводилось порой читать и такое!). Более устойчивым оказалось представление о культурном нигилизме Богданова и Пролеткульта (основываемое обычно на единственной цитате из стихов Кириллова). Между тем Богданов призывал к критичному и внимательному восприятию традиционной культуры – такому, какого заслуживает сегодня и его собственное наследие.