|
Кто-то должен заводить часы…
Фото Евгения Никитина
|
Чтение далось в два приема – после первого текста «Я на твоем пишу черновике» томик был отложен: но что такое слезы над буквами! В профессии они непозволительны, даже если профессия стала пресловутой-сорри-судьбой, уйти погулять от которой – ни-ни, никак-с невозможно, как давно уж написала Эмили Дикинсон: «О долгий – долгий – скучный сон –/ Без проблеска зари –/ Где пальцем не пошевели,/ Ресницей не сморгни./ Что с этой праздностью сравнить?/ Ужели так – все дни – / Томиться в каменном плену,/ А погулять – ни-ни?..» Не случайно эпиграфом к сборнику «Бегущей строкой» автор выбирает бунинское «Жизнь (моя и всякая) есть смена дней и ночей, дел и отдыха, встреч и бесед, удовольствий и неприятностей, иногда называемых событиями…» Не случайно начинает повествование с эссе памяти мужа, литератора Михаила Холмогорова: «Он теперь небожитель, и это не кощунство – всего лишь житель неба. И если я не могу о нем плакать, мне остается только о нем писать…» А дальше – без перехода: «Миша мало что делал в доме. Но подтягивать гири наших старинных часов – была его семейная обязанность. Теперь нужны мои усилия, чтобы время не останавливалось…» Что несут в себе эти простые строки, что не договаривают, о чем молчат? Сколько нужно было внутри себя перемолоть, чтобы написать почти буднично о любимом человеке, с которым довелось пройти всю жизнь и еще пять минут?..
Елена Холмогорова собирает эссе как камешки-пазлы, складывая в прихотливую мозаику, рисует на песке персональных «джоконд», не пугаясь оскала цунами под названием «современная литературная мода». Книга ее совершенно не модна, да и не претендует на показ толпе vs публике-дуре: все здесь обращено в созерцание ушедшей эпохи, все перекликается так или иначе с детством, оно же – незабвенная тетя Паня и Брянская область, где любопытная маленькая москвичка открывала для себя деревенскую жизнь, которая ей вовсе почему-то не претила.
|
Елена Холмогорова. Бегущей
строкой.– М.:
Бослен, 2022. – 272 с.
|
Много теплых слов посвящено семье, а семья прелюбопытная – та самая «белая кость Москвы»: дед Елены Сергеевны – знакомец Цветаевой и Волошина, художник, поэт и философ Леонид Фейнберг, его вторая жена – переводчица с японского Вера Маркова, отец – переводчик восточной поэзии Сергей Северцев, дядя – профессор Московской консерватории Самуил Фейнберг... Интеллектуальная элита, цвет этой страны, навсегда вписанный в ее разноликую историю. О доме дяди, в частности, Елена Холмогорова пишет так: «В раннем детстве моим любимым местом была небольшая ниша между двумя роялями, обращенными клавиатурами друг к другу…» – не оттуда ли пресловутая музыка слова и любовь к поэзии, не от волшебной ли подрояльной пыли и магических гармоний «Хорошо темперированного клавира», с которого начинались утра в доме музыканта?..
Немало строк посвящено и редакторскому делу – той самой «ювелирно-психиатрической» работе, которая всегда оказывается в тени чьей-то «высокой» тени (тени «настоящего писателя», ну да) и тем не менее не перестает быть искусством: можно сравнить сей труд даже с анонимной работой реставратора – аналогия более мощная, чем кажется на первый взгляд. Есть в книге и мини-травелоги – автор «Бегущей строки» точно знает, что «в путешествии не так важно увидеть все, главное – увидеть свое. И кто сказал, что степенное, неспешное, расслабленное созерцание даст тебе больше, чем сгущенное, нервное выхватывание «самого главного»? Почему-то принято считать, что главное непременно скрыто глубоко внутри и открывается лишь при долгом специальном вглядывании». Что ж, в путешествии все, как в «Бегущей строке», – и каждый читатель, неспешно путешествующий по сему томику с «лица необщим выраженьем», найдет в нем нечто свое: настоящее, знакомое, согревающее.
Наталья Рубанова 
комментарии(0)