Ракетная стрельба по квитанции

"В море – значит дома". (Старая морская пословица).
Фото из книги "Воруженные силы России"

События происходили в августе 1976 года. Я уже три месяца как командир боевой части связи подводной лодки, старший лейтенант, но в ожидании очередного и самого морского звания – капитан-лейтенант. Мой новый экипаж еще находился в отпуске и меня прикомандировали к другому.

Надо сказать, что до этого я был чистым гидроакустиком и о связи знал, что это приемники, передатчики, антенны и между всем этим радиоволны, которые, как понимаете, распространяются или нет. Слышал я, что существует еще организация связи подводных лодок, надводных кораблей и береговых частей и что все это очень секретно. Но когда я воочию увидел комплект документов: приказы, таблицы, расписания и блокноты, то перестал спать по ночам. Бессонница моя усилилась при известии о том, что подводная лодка через неделю выходит в море на ракетную стрельбу. Да не простую, а на приз главнокомандующего. То есть мне предстояло поучаствовать в этом мероприятии и организовывать прием информации от командования и передачу ее же и туда же.

Что можно изучить за семь дней? В лучшем случае семь стихотворений среднего размера и фамилии их авторов. Здесь же объем в несколько томов Большой советской энциклопедии и отсутствие необходимой практики. Плюс ответственность за неприем и непередачу информации. Спасибо флагсвязисту Борису Ивановичу Глазунову за то, что он подсадил на борт опытного связиста и моего хорошего товарища Ивана Стеценко. И как показала жизнь, очень правильно сделал: связь в этом выходе работала в экстремальном режиме. Но начнем сначала.

– Отдать кормовой! – последовала команда командира Олега Николаевича Кувалдина, который после команды старпома «Смирно!» поднялся на борт подводной лодки.

Мы, подталкиваемые буксирами и работая винтами и рулем, начали движение из родной базы Гаджиево в сторону Гренландского моря. Именно оттуда нам предстояло выстрелить четырьмя баллистическими ракетами и попасть в заданную точку на территории условного противника. Предполагалось сначала сделать залп из трех ракет, подвсплыть в перископное положение, передать радио, то есть доложить о пуске и дождаться квитанции, погрузиться на стартовую глубину и добить «противника» последней ракетой.

Переход в точку выполнения задачи продолжался неделю. В это время я продолжал осваивать новую профессию. Оказалось не все так страшно, как я сам себе нарисовал. Принимать информацию в сеансе связи, а это примерно две десятиминутки в сутки, оказалось вполне осваиваемым делом. Третьим сеансом я командовал уже лично, а Иван с чистой совестью давил, как положено старослужащему, подушку в каюте. Противолодочный рубеж вообще прошли без всплытий, и эти сорок восемь часов я изучал теорию. К прибытию в точку вопросы организации и практики связи стали мне понятны.

Ответственный момент – от приема учебно-боевого сигнала до старта трех ракет, передачи радио об этом, приема квитанции и до погружения для новой стрельбы – прошел в нормальном режиме. Оставалось еще раз выпустить ракету и получать такой желаемый приз в виде ордена командиру и, без сомнения, замполиту, может быть, медалей нескольким офицерам, мичманам и матросам, а также принять высшую степень поощрения связистам – ненаказание. Хотя моряки других служб обязательно скажут то же самое и про себя.

Стартовая глубина была достигнута, но вместо обычного доклада: в ┘отсеке глубина 43 метра, замечаний нет, последовало тревожное:

– Аварийная тревога, в четвертом отсеке аварийный слив окислителя!

Я не специалист по устройству ракеты, но все же знаю, что для полета у нее внутри есть бак горючего и окислителя. Два компонента один токсичнее другого.

Случилось страшное и непоправимое: в результате того, что давление в баке окислителя не выровнялось с забортным, он подорвался. Трубопроводы для слива проходят через отсек, и пары этой крайне ядовитой жидкости стали поступать в лодку.

В четвертом отсеке на лодках нашего проекта расположены провизионка, камбуз, столовая и несколько кают для подводников. Есть, правда, продукты и в других местах, но ассортимент их крайне ограничен. Питание стало сухим и на боевых постах. Но это было не самое неприятное. Такая авария могла привести к пожару и гибели корабля. Похожие случаи бывали.

Грамотные действия командира и ракетчиков привели к благоприятному исходу. Лодка всплыла в надводное положение, и мы сутки промывали шахту забортной водой.

Мне же пришлось очень потрудиться: связь стала работать в экстремальном режиме.

Через несколько часов к нам полетели самолеты авиации флота, и я постоянно держал с ними радиоконтакт.

С берегом обмен информацией был непрерывный, а когда через двое суток к нам подошли надводные силы флота, то и с ними нам пришлось находиться на связи.

Промыв шахту, мы погрузились и проложили курс домой. Где-то около пяти суток мы шли в базу в подводном положении, по боевой тревоге, почти без сна и питаясь исключительно сухим пайком. Нас сопровождали значительные силы, включая еще две лодки, которые отвлеклись от своей задачи. Все это время я находился в рубке связи и ускоренно, на практике осваивал свою новую профессию.

Приз главнокомандующего мы, понятно, не получили. Единственное поощрение на корабле было у меня: не наказали. Впрочем, как и весь экипаж.

А если серьезно, то мы все тогда остались живы и здоровы, и это самый большой подарок от Всевышнего.

С приходом я уверенно сдал экзамен на допуск к управлению боевой частью номер четыре и через полтора месяца ушел в дальний поход со своим родным экипажем. Самостоятельно.